Из огня да в полымя…. Наталья Артюшевская

они стихали, был слышен шелест сухой травы. И, вот, среди этого шелеста Нютка услышала шаги приближающегося Мишки… Нет, она уверена, что это он. Она никогда их ни с чьими не перепутает! Мишка осторожно покашлял. Нютка вышла навстречу.

      – Ждала?

      – Конечно.

      – Батя спит?

      – Сначала лютовал. Сейчас угомонился, стало быть. Мишка был переполнен нежностью к Нютке. Ему хотелось ее обнять, но он не смел. Нютке тоже хотелось хотя бы немного приблизиться к нему.

      – Бежим к Воложке?

      Они взялись за руки и в обход дома побежали к речке. Они были счастливы друг от друга! Под ногами путалась сухая, выгоревшая от жаркого солнца трава. Они не выбирали тропинок, бежали напролом, экономя время и, скрываясь от односельчан. На Воложке у них было свое место. На берегу лежали два потопленных весенними паводками дерева. Два старых, черных бревна, смытых когда-то прибывающей по весне водой, лежали напротив друг друга. Только громадные корни лежали на берегу, как бы цепляясь за жизнь, в надежде со временем подняться. Кроны их давно были среди воды, от чего и почернели.

      Мишка каждый раз приподнимал Нютку, усаживал ее на бревно березы, которое она когда-то выбрала, потом сам забирался на противоположное. Каждый раз они сидели напротив друг друга, опустив ноги в быструю реку. Они сначала били ногами по воде, создавая зернистые брызги и окатывая ими друг друга. Громко смеялись, и смех их разносился по всей реке.

      Потом, успокоившись, протягивали к друг другу ноги, переплетая их в воде и смотря друг другу в глаза. Там Нютка всегда снимала свой платок. Расплетала свою темно-каштановую косу, распускала волосы, и становилась похожей на русалку.

      – Нюся, мне так хорошо с тобой…

      – И мне, Миша.

      Возвращаясь домой, Нютке доставалось от отца и брата. Первый вопрос, который задавал отец, был всегда одинаков: «Где шлялась, гулена?» И ответ Нютки тоже был один и тот же: «С девчатами на завалинке у деда Игнатия песни пели».

      – Смотри, допоешься, стало быть… Убью, если узнаю…

      – А кто на речке хохотом заливался? – ехидно вставлял свое слово Захар…

      – Мало ли кто…

      – Завтра из дома ни шагу. Матери со скотиной помогёшь, а мы с Захаром в поле жать едем. А ты, Захар, предупреди всех работников, да Фоме скажи, чтоб телегу смазал. Агафья, готовь харчи.

      – Не первый год за тобой хожу, все сделаю.

      «Ори, не ори, отец, а к амбару сбегать успею, Мишку предупрежу. Они тоже, наверное, жатву начнут», – подумала Нютка сквозь указы отца.

      Несколько раз бегала Нютка к амбару, но Мишка так и не пришел.

      Тимофей

      Первым с фронта пришел старший сын Алексея Тимофей. Зайдя во двор родного дома, он присел на крыльцо, сложив рядом костыли. Закурил самокрутку, сделав несколько затяжек, оторвал размокший ее конец и опять затянулся. «Живы ли… Три года не видел и не слышал о них ничего», – подумал он. Поднял голову кверху, посмотрел на самую дальнюю черту между небом и степью, где увядала заря. В курятнике закричал петух, рассказывая, что