Командор Кощей. Книга первая. Роман Борин

страдают. Так ведь это наше, человеческое дело. Созреет народ – с королевичами как-нибудь сам разберётся. А Кощей, поганец, всю жизнь нашу перепутал, всех покоя начисто лишил. Королевичи тогда хулиганили, молодёжь в рабство угоняли. Дак ведь потом они договаривались, друг у друга пленников выменивали – дети к родителям возвращались. А сейчас что!».

      То размышлял Иванасий, то вглубь себя уходил надолго, шёл, как отрешённый, будто кукла какая заведённая. От усталости забыл он и про крыланов, и про то, что ничего не пил – не ел с утра, даже про саму усталость забыл. Очнулся от глубинных размышлений, лишь когда тьма вокруг него сгустилась.

      Вот она, Кощеева Гора Зла. Встала на пути внезапно, как стена – ни обойти, ни объехать. Чёрная гора, зловещим мраком покрытая.

      Только рядом с горой и дошло до Иванасия, какой путь им проделан, и куда он вообще притащился. Осмотрелся по сторонам, а не видно почти ничего. Такое ощущение, будто необъятного пространства вокруг тебя уже нет – лишь гора впереди нависает зловеще, а перед нею – узкая полоска грунта. И тишина. Одни цикады, как натянутые тетивы гигантских луков, и звенят…

      Встреча у Чёрной горы

      Постоял Иванасий перед горой, постоял, похлопал глазами, потоптался на месте. Тут и навалились на него разом и усталость, и страх. Захотелось было юркнуть куда-нибудь в норку, как зайцу, что в ранние годы зимой вечерами в душе Иванасия проявлялся. Да только поди найди её, эту норку, когда темень вокруг – хоть глаза выколи. И мышцы будто мокрым песком наполнились – совсем неохота ногами шевелить. Переборола-таки усталость страх. Бухнулся Иванас на мягкую траву, протянул ноги, развязал котомку, приготовился поужинать.

      Только ужинать-то оказалось нечем. Пошарил-пошарил в котомке, а кроме мотка просмоленной верёвки, бруска для точки ножей, туго свёрнутой рогожи, чтоб было чем в холод укрыться, и пустой берестяной бутылки ничего не обнаружил. Видать, всё подъел и выпил Иванасий до вчерашней ночи. Обидно, хоть плач. А нутро, как назло, даёт о себе знать – так и ковыряет под ложечкой.

      Чтобы как-то немного утешиться, заговорил Иванасий сам с собой, правда, вполголоса:

      – Хоть бы какая тварь явилась, нос показала. Или клыки. Хоть бы чем дала знать, что в Кощеевых владениях я. Так нет же! Никому до меня никакого дела нет. Опасался днем на крыланов нарваться – куда там! Думал, у горы придётся голову ломать, как заслоны Кощеевы миновать незамеченным. А энтих заслонов и нету вовсе. На ком теперь чихотный порошок испытывать? Где тот лютый зверь, что от порошка бабкиного чихом зачихается? Не знаю как зверь, а я уж точно от бабкиного зелья зачихаюсь до светопреставления.

      – От страха, что ли, сам с собой беседу ведёшь? – услышал вдруг над ухом он скрипучий монотонный голос.

      Вскочил, напрягся:

      – А? Что? Чур меня! – и тут же взял себя в руки, добавил голосу немного куража и стали: – Кто тут скрипит над ухом у меня, аки