Колдуны. Фигль-Мигль

по существу. И вовсе тебе не обязательно говорить, пока я не спрашиваю».

      – …А можно мне, наконец, выпить кофе? Или так и будем в телевизор пялиться? Не выношу уродов.

      «Кто они?»

      – Политологи, то-сё. Депутаты думские.

      «…А ты в каком чине, Вася, чтобы кофе в присутствии пить?»

      – Чего?

      «Титулярный советник, не больше».

      – Чего?

      «Ладно, пей».

      – Соизволили! Премного благодарен!!!

      Вася сердито застучал посудой, довольно безобразной. Кофе он не молол и не варил, кипяток взял из – назовём это так – титана. Праведный гнев во всех его движениях мало-помалу сменился угрюмой назидательностью.

      «Ну и что ты дуешься?»

      – А то, что я не хочу вам подчиняться!

      За какие грехи ты мне достался, такой глупый, подумал я.

      «Подчинение подчинению рознь. Можно подчиняться как раб, вместе трусливый и негодующий. Или монах – со смирением и верой. Солдат, офицер – »

      – Или собака жучка!

      – Васька! Ты чего там под нос бормочешь?

      Вася неохотно обернулся на звонкий девичий голос.

      – Ещё и ты.

      – И тебе здравствуй.

      Всё, что я успел сегодня увидеть по дороге в управу и в ней самой, подготовило меня к встрече с Екатериной Шаховской только отчасти. Стриженые женщины, простоволосые женщины, размалёванные женщины, женщины в тесных мужских панталонах, женщины с такими подолами, что стыдно взглянуть, женщины, отдающие распоряжения, были теперь повсюду. Шаховская была и стриженая, и растрёпанная, и в невообразимых штанах, но повеяло от неё амазонками, великими императрицами прошлого, а не той эмансипе, которая так пугала князя Одоевского. Эмансипированная женщина, стриженая, в синих очках, неопрятная в одежде, отвергающая употребление гребня и мыла и живущая в гражданском супружестве с таким же отталкивающим субъектом мужеского пола или с несколькими из таковых. И бедный князь добавлял: «Да от них должно вонять нестерпимо».

      От этой, по крайней мере, пахло приятно, каким-то слабым одеколоном. И милое скуластое лицо портил только прямой неженский взгляд; весёлые, наглые и безжалостные глаза. У генерала Скобелева были такие.

      – Шаховская, шла бы ты своей дорогой. Нет у меня комментариев для прессы.

      – Как жаль. Твои комментарии – любимое лакомство моих читателей. Как ты там про гаражи сказал? «Администрация не желает идти под суд из-за чьей-то гнилой картошки».

      – А что ещё я мог сказать? Я юрист или кто? Гаражи стоят на законных основаниях. Устранить законные основания может только политическая воля. Эти идиоты, инициативные граждане, требуют политической воли от меня? Да? Чего б им самим тогда не подогнать втихаря бульдозер и снести всё, что не нравится?

      – Нет, в таком смысле они не идиоты.

      – А, так это, видимо, я идиот!!!

      «Вася, Вася, – сказал и я, – тише, успокойся. Кричишь, как уличная. Разберёмся