Сказания древа КОРЪ. Сергей Сокуров

пристроек. Тугие кроны деревьев скрасили первое неблагоприятное впечатление: какой ни на есть садик при жилье. Грядки на задах участка. Одну избу, пятистенку, отделённую от прочих строений купой деревьев, выбрал Фёдор Кузьмич. В другой, о три комнатёнки, разместились Скорых, ждущие прибавления. Архип обжил каморку при конюшне. Можно было перевести дух – крышу изгнанники обрели. Но назревала другая проблема.

      Царский баул с ассигнациями быстро пустел. Живописные холсты художник распродал в Красноуфимске. Заговаривать на эту тему с человеком, который знал пароль «Корсиканец», художник долго не решался. Может быть, ещё объявится генерал-адъютант императора. Оставался ещё благодетель Хромов, но насколько купец посвящён в тайну забредшего в Белёв странника? Не приведёт ли неосторожное слово к непоправимым последствиям? Наконец, наедине со старцем, Скорых завёл разговор издалека.

      Фёдор Кузьмич, как вошло у него в привычку, сосредотачиваясь на какой-нибудь мысли, засовывал палец левой руки под витой кожаный ремешок. Эта подпояска была у него единственной. Сергей Борисович видел её на мёртвой императрице.

      – Значит, сын мой, станем кормиться плодами земными. Здесь, рядом, заводик есть. Мне достанет сил прирабатывать на стол.

      Сергей растерялся. Он ждал какого угодно решения, только не этого.

      – Отец Фёдор! Я не могу позволить!.. Вернусь к портретам. В Томске, уверен, заказы будут.

      – Вот и пиши, – ласково согласился Фёдор Кузьмич. – Бог в помощь. Я принял решение трудиться в поте лица своего, покуда сил хватит.

      Родства не помнящий, обзаведясь паспортом, теперь жил не таясь, хотя старался избегать, где можно, публичных появлений. На фабрику его взяли чернорабочим при котельной. Скорых довелось увидеть в распахнутые ворота старца. Тот колол дрова умело, с явным удовольствием, даже с какой-то лихостью. Вспомнился двадцать пятый год, Царское село, царь в нижней рубашке за колкой дров…

      Первое время Скорых урезал суммы, выдаваемые жене на расходы. Сюда прибавлялось скудное вознаграждение фабричного. Пришлось продать рысаков, сменивших белёвских лошадей в Красноуфимске, равно как и дормез. Вырученные деньги пополнили домашнюю кассу. Появилась возможность купить скромный экипаж с поднимаемым верхом и гнедую пару. Архип остался при привычном деле, что, в благодарность, усилило его рвение работника – повара, столяра, плотника.

      И прижимистый (бытовала молва) Хромов облегчал участь приглашённых. В слободе он появлялся редко. Из экипажа сразу направлялся в избу странника, проводил там не больше часа. Денег благодетель не оставлял, но время от времени от его имени ввозили во двор дрова; работники из его торгового дома делали ремонт строений, копали огород. Бывало, с купеческого стола доставляли к общему столу новосёлов фрукты и сладости, хорошие вина, икру, птицу и рыбу – всё отменного качества.

      Сергей Борисович не смог сразу возвратиться к художественному мастерству. Немало времени ушло, чтобы поднять часть крыши над