Сказания древа КОРЪ. Сергей Сокуров

Корнину в хозяйстве прибавилось. Золоторёв, кроме как цветником перед домом и своими горами, ничем не интересовался. Так что ждать гостей со стороны Волги хозяйке Ивановки не приходилось.

      Антонина отошла от окна. И вернулась. И в это у минуту из-за рощи, со стороны Арзамаса, выкатила большая дорожная карета. Приседая на задние ноги, кони сдерживали тяжёлый экипаж на спуске, а возница, натягивая вожжи, помогал гривастым, копытным зверям. Рядом с ним, на козлах, сидела барышня в дорожном платье, закрытом по подбородок, в вуальке, спущенной с узких полей женского цилиндра. Похоже, место кучера занимал барин. Одет, как одеваются дворяне – в плаще с пелериной, в шляпе с широкими полями. Заворачивает к дому. Становятся различимы черты узкого, смуглого лица; клок светлых волос выбивается из-под головного убора. Батюшки, никак Сергей! Пожилая женщина опрометью бросилась через комнаты на крыльцо.

      А добротный дормез, проскочив новые, но, как всегда, распахнутые ворота, уже катил к крыльцу, огибая дерновый круг с молодым вязом по центру.

      – Антонина, сестрица! Жива! – третий брат соскакивает на землю. В глазах радость и беспокойство; обняв сестру, шепчет. – Убери дворовых! Пусть разойдутся.

      Хозяйка имения от радости сама доброта:

      – Ну, ну, дети мои, будет. С дороги Сергей Борисыч. Отдохнёт, выйдет к вам, а от меня ведро бражки.

      Люди, предвкушая угощение, разошлись по избам. Только конюх Архип, зная свои обязанности, остался у лошадей.

      – Здесь распряги, карету оставь у крыльца, – приказал приехавший и подал руку барышне, помогая ей сойти на землю. Представил женщин друг дружке. – Антонина, моя сестра, я тебе рассказывал… Моя жена Дарья, прошу любить и жаловать.

      Молодая женщина смущённо улыбалась, снимая дорожные перчатки и поправляя цилиндрик с вуалькой. Светло-русая коса при этом вывалилась за плечо. Даша вдруг по-детски рассмеялась и решительно обнажила головку. В эту минуту Антонина её уже почти любила. На поклон невестки ещё ниже опустила голову, но обнять не решилась, заробела перед городской. Гусар при этом поднялся крыльцо, снял «боливар». Теперь стало видно, что волосы его отбелила ранняя седина. Входя в дом, он пропустил женщин, перекрестился и ступил за порог.

      Пока сестра хлопотала с ужином, а жена приводила себя в порядок в предоставленной молодым комнате, блудный сын задумчиво обходил родное гнездо, повторяя: «Четырнадцать лет. Подумать только, четырнадцать лет не был дома». Перед тем как удалиться на кухню, Антонина, на расспросы Сергея о близких, поведала скороговоркой многое из того, что мы знаем из предыдущих глав.

      Вдруг Сергей спохватился, вышел к карете, оставленной у крыльца. Осторожно постучал в дверцу костяшками пальцев. Дрогнула плотная штора за стеклом. Щёлкнул замок. Сергей огляделся и, приоткрыв дверцу, исчез, как в пещеру нырнул. Двор в этот час уже покрывала вечерняя тень. Пробыв в карете с четверть часа, барин, исполняющий обязанности кучера (и, видимо, какие-то другие, более