Тридесятое. Эхо из прошлого. Валерий Кондрашин

за нами, но ее не видно.

        Но здесь есть и духи. Ель та, что растет вдоль неглубокого оврага, ты говоришь, будто дитя держится за подол маменьки, из-за первой ветки, что от земли по сорокину (правую руку), только не спеши и не показывай взгляда, а смотри спокойно и увидишь лицо. Это Леший за нами наблюдает. Он всегда рядом со мною. Где я, там и он.

      А вон, между трех берез и кустов Берестяной выглядывает, тоже интерес к нам проявляет. А за тем дубом дед Боровик. Все рядом, а никого не видно. Только ворон меня напрягает, не пойму, кто он и откуда взялся, не видел я его раньше.

      Тут ворон взмахнул крыльями и скрылся за макушками деревьев. Алена посмотрела на Никиту.

      – О Великий Велес! Мне что-то не по себе, – она придвинулась ближе к Никите.

      – Пошли, я тебя провожу до дороги, а завтра встретимся в городище, на ярмарке, в полдень. Буду ждать тебя у торговцев Булатом.

      Они вышли на неведанную тропу, мимо медвежьего обрыва, вдоль лесной чащи, уворачиваясь от сухих, острых веток и попали на дорогу.

      Немного отдохнув, пошли в сторону Городища.

      – Провожу тебя немного, все равно мне делать нечего, а дела по дому я все переделал. Да и бабушка еще не прилетела.

      –Хорошо, пошли. А то меня маменька заругает. Я ведь уже давно ушла из дома.

      Они вышли к перекрестку трех дорог и услышали скрежет колес от телеги и топот, словно усталой лошади, что медленно догоняла их. Обернувшись, они увидели повозку, которой управлял старый дед, то и дело понукая старую кобылу. Телега раскачивалась, тряслась и скрипела.

      – Давай пошла, рухлядь старая, – подгонял старик, снова и снова ударяя ее вожжами. А лошадь, не прибавляя шага, шла и шла своей дорогой.

      – Можно с вами доехать, – попросилась Алена, но не получила ответа на свою просьбу.

      – Глухой, наверное, – решила Алена, запрашивая на телегу.

      Лошадь медленно шла и шла, а телега все скрипела. Старик же все повторял:

      – Давай, пошла!

      Никита смотрел на лошадь, на возницу и понял, что что-то не так.

      – Ни коня, ни воза, – сказал он и, схватив Алену за руку, стащил ее с телеги.

      Алена, не ожидая такого, чуть не упала.

      – Ты что делаешь?

      – Погоди, Алена! Эй, старик, смотри, тебе хвост мешает. Видишь? Он вылез у тебя! – крикнул старику Никита.

      Вдруг у старика сзади показался хвост. Мужчина обернулся и его глаза засверкали, а потом и вовсе загорелись огнем. Лицо исказила улыбка-оскал, что наводила ужас. В воздухе запахло смертью.

      Страх сковал Алену. Никита закрыл ее своей спиной, а сам схватил старика за хвост и потянул его на себя.

      – Карачун поганый, —прокричал Никита.

      Карачун махнул хвостом и Никита упал на землю. Он перевернулся, резко вскочил на ноги, но вдруг почувствовал, что ему нечем дышать. Нечистый обмотал его шею хвостом и стал душить. У Никиты потемнело в глазах, он чувствовал, что задыхается.

      Но вдруг поднялся сильный ветер; сухая трава и пыль поднялись вверх и закружились в воздухе. Никита приоткрыл глаза и увидел Горыныча, который приземлился на землю и ринулся к Демону. Нечистый замер от неожиданности