Международное частное право. Михаил Исаакиевич Брун

нельзя говорить о том, благоприятен ли статут или нет, когда неизвестно, с чьей точки зрения смотреть на него, – того, кто от его применения выигрывает, или того, кто от него теряет. Но не вина Бартоло, если его последователи за это различение ухватились как за путеводную нить в лабиринте статутов. Идея Бартоло была та, что применение статутов нужно расширять, когда этого требует справедливость, и суживать в обратном случае; но это руководящий принцип всякого юриста, когда он утверждает, что к иностранцу должен применяться его личный закон. Ошибка была в том, что юристы, которым приходилось регулировать конфликты законов, все равно хороших и дурных, становились на точку зрения, которая уместна только у законодательного реформатора. Оценка статутов по их добрым и дурным намерениям была приемом фальшивым, но не Бартоло им злоупотреблял. Таким образом, его без достаточного основания сочли творцом теории статутов, и ему также несправедливо приписали увлечения его последователей; в действительности это был трезвый, практический ум, и мы обязаны ему первою широкою систематизациею вопросов, выдвигаемых коллизией законов, и множеством удачных ответов, вызванных исканием разумного и справедливого решения. После Бартоло в течение двух столетий юристы рабски следуют за ним и утрируют его рассуждения.

      В XVI в. занятие коллизионными вопросами сосредоточивается преимущественно во Франции; здесь каждая провинция имела свои кутюмы, и в политически объединенном государстве коллизии кутюмов должны были являться на каждом шагу. В ряду французских юристов XVI в. особенное место занимает Дюмулен (1500–1566); его одни считают последним из плеяды юристов школы Бароло или постглоссаторов; другие видят в нем первого из новой школы французских статутариев. С Бартоло и другими итальянскими писателями его роднит стремление расширять действие местных кутюмов за пределы их территории. В этом отношении он был верным слугою французских королей, которые складывали здание абсолютизма, доканчивая разрушение феодализма как политической организации. Но феодализм еще был силен в социальном отношении и правах. Каждая провинция держалась своих кутюмов как остатка своей национальной особенности. Привязанность провинций к кутюмам еще укрепилась в XVI-м веке, когда кутюмы были редактированы на письме. Тогдашний юридический афоризм гласил: «Все кутюмы реальны», т. е. в пределах провинции действуют только ее кутюмы и действуют безраздельно; за пределами данной провинции они силы не имеют. Дюмулен, признавая вместе со всеми реализм кутюмов, высказался в вопросе об имущественных отношениях супругов так, что реализм кутюмов подрывался в корне; он находил, что если супруги вступили в брак в области парижских кутюмов, то те права на общие имущества, которые по этим кутюмам принадлежали жене, распространяются и на имущества, лежащие в области нормандских кутюмов, и притом не только, когда супруги заключили предбрачный договор, но даже когда вступили в брак молчаливо,