Международное частное право. Михаил Исаакиевич Брун

на новые вопросы экономической жизни, на которые Ломбардское право ответа не давало, юристы искали ответа в римском праве; к этим двум источникам права присоединился третий – городские статуты, которые отличались от тех двух и разнились между собою. Когда перед юристами встал вопрос вроде следующего: действительно ли завещание, составленное французом из Прованса в Венеции, и снабженное, согласно Венецианским статутам, подписями двух свидетелей, в то время как по римскому праву, которое действовало в Провансе, обязательно семь свидетелей? – тогда оказались налицо первые в истории Западной Европы конфликты законов или коллизии статутов и началась работа юридической мысли над разрешением конфликтов, работа, которая продолжается и в наши дни, и которая становилась и должна становиться тем сложнее, чем сложнее отдельные законодательства и чем шире круг сталкивающихся законодательств.

      В XIII и XIV веках ряд юристов, итальянцев или французов, профессора университетов в Болонье, Падуе, Сиене, Флоренции или Тулузе, Монпелье и Орлеане, занимаются вопросами, вытекавшими из коллизии статутов в Ломбардии и из кутюмов отдельных областей во Франции. Можно назвать больше десяти писателей, из которых каждый вложил свою лепту в новую науку, но всех их затмил профессор Пизанского университета Бартоло (1314–1357), который прожил всего 43 года, но оставил имя более известное даже, чем имена многих десятков писателей XV и XVI столетия. Бартоло поставил на свое разрешение два вопроса: распространяется ли территориальность статутов на лиц, которые ему не подвластны, т. е. на иностранцев? И оказывает ли статут действие за пределами территории, т. е. за границей? Бартоло методически рассмотрел множество казусов, стараясь дать для них решения, согласно с тем, что он считал справедливым; своим ответы он подкреплял ссылками на источники римского права, которые, однако, на самом деле, его ответов нисколько не подтверждали уже потому, что римскому праву вопросы о коллизиях были чужды. Потомство отчасти преувеличило его значение, отчасти оказалось к нему несправедливым. Оно приписало ему формирование теории реальных и личных статутов. Французский ученый Лене (Lainé) показал, что это неверно; Бартоло говорил, что существуют реальные и личные статуты, но не говорил, что все законы делятся на эти две категории. Затем из его сочинений выхвачены были отдельные рассуждения, и то, что у него говорилось мимоходом и что в данной обстановке могло быть и верно, выдвинуто было на первый план, как сущность учения, и в последующие столетия это дало оружие для легкого торжества над ним. Так, в одном месте своей диссертации Бартоло решает вопрос о силе акта, составленного лицом по его территориальным статутам вне своей территории, т. е. за границей по своим отечественным законам; и после ряда обычных у него делений и подразделений, попутно давая ответы, правильность которых признается доныне, он подходит к вопросу: по какому закону определяется наследование после иностранца? Он пишет: «Английский