Взрослые игры. Александр Минский

старомодную галантность.

      – Ой, да ладно! Со мной тут все сразу на «ты» пытались познакомиться.

      – У кого-нибудь получилось?

      – Нет. Был, правда, один приличный мужчина, но уже старенький. За руку всё меня трогал. Приглашал на танцы в Курортный парк в Ессентуках. Обещал оплатить автобус туда и обратно!

      – Я знаю это место. Там уставшие от водных процедур отдыхающие танцуют под духовой оркестр. Бум-ца-ца, бум-ца-ца, бум-ца-ца… Глядишь на них – и кажется, что смотришь замедленное кино о советском прошлом, из которого можно вырваться лишь принеся ему в жертву свою юность.

      – Смешно, – отреагировала Юля, даже не улыбнувшись.

      – Дамы двигают неровные остатки своих фигур в незатейливых танцах, тщательно осматривая ближайшие окрестности на предмет приличных кавалеров… – Я изобразил танцующих женщин, зыркающих по сторонам.

      – С мужчинами у нас реально проблема, – погрустнела моя собеседница.

      – И на танцполе печальная российская демография выглядит очень наглядно: случайные вкрапления мужчин среди безбрежного океана женских надежд.

      – А женщины, кстати, не всегда полные бывают, – вступилась Юля за прекрасный пол. – Есть и стройные.

      – Ну, сама подумай! Какие могут быть фигуры на пирогово-шашлычной диете? Женщина на таком рационе моментально удвоится, да ещё, обязательно, в правильных местах. И если горец не пожирает такую красоту глазами – значит, он вегетарианец. Интересно, бывают горцы-вегетарианцы?!

      – Мне кажется, они все хищники. И куда ты смотришь? – спросила Юля, перехватив мой плотоядный взгляд.

      – Заглянул в вырез. В твоей ложбинке между грудей нет мне ни сна, ни покоя. Хотя правильнее было бы сказать, что утонул в твоих глазах.

      – Что ещё скажешь, поэт-курортник?

      – У тебя есть что-нибудь ещё на мою погибель?

      – Точно хочешь погибнуть? Подумай хорошенько. Можно ведь ещё успеть сделать что-нибудь хорошее в этой жизни, – голос Юли повеселел.

      – Я буду как в опере, погибать и петь, ползая по сцене. А когда упадёт занавес – выйду на поклон целым и невредимым. Правда, немного помятым и уставшим от хорошей партии.

      – Идём, Хворостовский! – Юля потянула меня на Курортный бульвар.

      Пока мы гуляли по главному променаду города, она успела рассказать, что родилась на севере в маленьком городке в Коми. Что жила всю жизнь вместе с мамой, а сейчас одна. Что работает «училкой» в школе. Что люди у них на Севере добрые, душевные. И что нормальных мужиков нет: «или пьяницы, или бывшие зэки. Остальные – женатики». И поэтому замуж пойти не за кого. И что вся жизнь в городке на виду. Да какая там жизнь? Никакой!

      Через час ритуальной прогулки мы оказались в моём номере.

      – У тебя презервативы есть? – спросила Юля, едва за нами закрылась дверь. – Мне заразу подцепить нельзя! Я ведь с детьми работаю.

      – Сейчас сгоняю в аптеку. Подожди! Я быстро!

      ***

      Когда я вернулся, Юля сидела на кровати, завёрнутая в полотенце