Лонтано. Жан-Кристоф Гранже

Милу, София окончательно сбросила маску. С Лоиком все не ладилось, но ее это больше не занимало. Он свою роль сыграл. Если бы ему не удалось произвести потомство, его бы выставили вон. Или она бы его уничтожила. Как паучихи, которые убивают самца после спаривания.

      – Там мама!

      Она сидела на скамейке у игровой площадки. Мила и Лоренцо отпустили дядины руки и пустились бегом. Она встала, чтобы обнять их, и поискала его глазами. Кивнула Эрвану, оплатила вход для детей и повернулась к нему.

      И сразу шум вокруг, мелькание прогуливающихся людей, кружение первых опавших листьев – все отошло на задний план. София предстала перед ним как в кино, когда камеру наводят на героиню, а декорации становятся размытыми.

      Ее лицо, казалось, состояло из золотых созвучий, образующих симфонию, совершенную в каждой детали. Лоб, брови, нос, скулы – все было единой линией, единой восхитительной гладкостью. Белая кожа напоминала идеальную отполированную поверхность морской гальки. Непонятно, как эта плоть могла дышать. Губы, почти бесцветные, казались простой складкой в камне. София и не собиралась скрывать их бледность, а потому не наносила никакой косметики, непринужденно сияя обнаженными чертами. Венчали эту картину длинные темные волосы, расчесанные на прямой пробор, как на старых фотографиях Дэвида Гамильтона. Она скорее походила на фермершу-баптистку, чем на итальянскую фифу.

      Однако две детали смягчали строгость ее облика. Веснушки на щеках вносили нотку шаловливой юности. Другой особенностью были тяжелые низкие веки, говорившие об евразийских корнях и вносившие нечто потаенное, вид утомленный и меланхоличный, смущающий вашу душу.

      – Все в порядке?

      – Да, – выдавил он, всегда затруднявшийся связать два слова в ее присутствии.

      – У тебя есть пять минут?

      Он кивнул, точно солдат, отдающий рапорт.

      – Иди сюда. Я хочу видеть малышей.

      Эрван проследовал за ней на игровую площадку, предварительно дав кассиру проштамповать себе руку. В ушах звенело, сердце то замирало, то бешено колотилось. Он не чувствовал почвы под ногами и решил было, что это от волнения. Потом понял, что площадка покрыта толстым слоем мягкого каучука, чтобы дети не поранились, если упадут.

      «Расслабься же, черт тебя подери, – тихонько велел он себе. – Расслабься».

      5

      София нашла свободную скамейку.

      – Лоик не смог прийти?

      Вопрос она задала только ради удовольствия лишний раз указать на несостоятельность своего бывшего.

      – Он занят по работе.

      – Ну да, после кокаина своего отсыпается.

      Неплохое начало. Эрван, не отвечая, сел рядом. Она неприязненно поглядывала на суету на игровой площадке:

      – Не знаю, кто придумал воскресные походы в парк, но, на мой взгляд, это одна из причин бросить ребенка в роддоме.

      София, образцовая мать, любила маленькие провокации. Она переняла эту манеру парижанок: обожала соленые