Скольжение в бездну: пошаговая инструкция. Денис Игоревич Воронцов

что? «На волосок от смерти?»

      В проигрывателе звучит какая-то психоделика, текст которой абсолютно не сочетается с музыкой. Что-то про баронов-разбойников, которые крушат и убивают, сжигают семьи, уничтожают дома и города… И все это так подано, словно песня про встречающих закат хипарей, в разгар веселья закинувшихся цветными марками. «Мунлайт Хаус» всегда отличался необычным репертуаром, но сейчас его угашенность раздражает как никогда. Хочется раскурочить автомат и свалить ко всем чертям, пока не стало еще хуже.

      Но что мне всегда нравилось в этой дыре, так это чувство полного отчуждения, которое дарит ее интерьер: приглушенный свет и чернота стен создают впечатление, будто находишься в другом измерении – в мрачном открытом пространстве вроде прибрежной зоны, где единственным источником света является прожектор маяка, который вот-вот потухнет.

      – И что ты собираешься делать? – Харри наливает какому-то типу «Егермейстер», ставит пустую бутылку под стойку и смотрит на меня так, как будто перед ним привидение. – У тебя реально фиговый вид, Рич.

      Все эти словечки никогда не были ему к лицу: с проницательным взглядом, ухоженной небритостью, вкраплениями седины и глубокими морщинами на лбу он производит впечатление скорее профессора в модных шмотках, чем бармена. Впрочем, одно другого не исключает, и я бы не удивился, узнав, что у него есть хобби в виде диссертации – по какой-нибудь заумной штуковине вроде гистерезиса.

      – Знаешь, что такое гистерезис? – Спрашиваю, понятия не имея, как мне пришло это в голову.

      – Я тебе что, Тесла или Эдисон?

      Значит, мимо. Но кое-что он знает – потому что не вспомнил Ломброзо или Герасимова, Мэнсона или Монро, Леннона или Пресли…

      – А почему ты сразу вспомнил про физиков?

      – Потому что это что-то из физики. – Харри бросает в стакан лед, берет с полки красный вермут. – Хоть убей, не скажу, что именно, но точно знаю, что-то связанное с электрикой. – Отрезав ломтик апельсина, он выдавливает пару капель в коктейль. – Моя сестра, Элизабет, в позапрошлом году получила нобелевку за квантовую приблуду, которую я в шутку называю «машиной времени». От нее я и услышал это словцо.

      Достаю телефон и начинаю листать галерею. Хочется объяснить на пальцах то, что у меня сейчас на душе.

      – Не знаю насчет физики, но есть такое понятие в философии. – Говорю, показывая ему фотографию актрисы, чем-то похожей на Натали. – Это Нора Грин.

      – «Синие цикады предвещают смерть». – Он протягивает старику в шляпе «негрони», берет с плеча полотенце. – Так себе фильмец, хотя актерский состав впечатляет.

      – Да, но я не об этом. Вот смотри: на фотке Нора. Ты ее узнал, я ее узнал, кто угодно бы ее узнал. А даже если нет, это и не важно – на фото конкретная женщина, с определенными чертами лица, уж это… – замечаю, как тип в шляпе подслушивает разговор, но мне плевать: пусть греет уши, если ему так хочется, – уж это точно кто угодно подтвердит.

      – Допустим, –