Принц в Бомбее. Суджата Масси

На него – владельца строительной фирмы – работали лучшие архитекторы. Особняк получился изумительный, отделанный золотистым камнем из Курлы, украшенный фигурками крокодилов: во время дождя из пасти у них лилась вода. Комнаты с высокими потолками освещались газовыми лампами, впоследствии газ заменило электричество. Четыре выстланных мрамором ванные комнаты качеством водопровода могли поспорить с домами британских элит. Дедушка Мистри обожал свое детище и очень переживал, когда сыновья начали разлетаться из родного гнезда, чтобы зажить собственным домом в других частях города, не столь людных, где воздух посвежее.

      В результате Аршан остался в просторном особняке один, в обществе одних лишь своих слуг и нечастых посетителей. И для него стало приятным сюрпризом, когда в 1905 году его средний сын Джамшеджи – своего рода отщепенец, который предпочел карьеру юриста строительному поприщу, – спросил, не может ли он открыть в Мистри-хаусе свою контору. Джамшеджи только основал свою практику, и близость особняка к бомбейскому Верховному суду была большим преимуществом.

      Дом разделили на деловую и жилую части, к обоюдной выгоде. Двенадцать лет кряду отец с сыном встречались за ленчем или чаем – до самой кончины пожилого джентльмена в 1917 году.

      Про Аршана не забыли – в вестибюле висел его портрет в полный рост. Дедушка Мистри был изображен в возрасте шестидесяти лет, в европейском костюме и высокой черной фете[8] на голове. Правой рукой он опирался на столик, где лежали раскрытая священная книга, вечное перо и строительная линейка. Художник, Пестонджи Боманджи, сумел передать суровый взгляд темно-карих глаз, которые еще и следили за каждым, кто смотрел на картину, как глаза «Моны Лизы» да Винчи.

      В четверг, 17 ноября, Первин не смогла найти во всем Мистри-хаусе ни одного места, где не чувствовала бы на себе чужих глаз. Началось все утром, с реакции отца на ее предложение остановиться у костра, зажженного борцами за свободу. Он резко ответил, что она в этом году уже достаточно работала бесплатно. И с какой радости Первин тащиться на самый север города, в фабричный район, если она только что заявила, что слишком занята, чтобы праздновать прибытие принца к Воротам Индии?

      Первин была раздосадована, но знала, что перечить отцу в лоб бесполезно. А покойный дедушка наверняка принял бы сторону Джамшеджи. Вздохнув про себя, она повернулась спиной к портрету дедули Мистри и зашагала наверх по удобным начищенным ступеням, в самый дальний угол второго этажа, к чугунной лесенке на крышу.

      Люк, скрипнув, открылся, Первин осторожно ступила на известняковую плиту. Крыша была примерно такая же, как и у всех соседей: бельевая веревка, несколько больших глиняных горшков для сбора дождевой воды. В детстве они с братом любили перебрасываться мячиком через веревку – пока в люке не появлялось сердитое дедушкино лицо и он не приказывал им немедленно спуститься вниз, а то… Мистри-хаус был едва ли не самой высокой постройкой на всей улице, ребенок оступится – и конец. Впрочем, сейчас было не до воспоминаний.

      Первин посмотрела в сторону порта, где отчетливо

8

Фета – высокая жесткая шапочка, головной убор парсов.