Всё торчком!. Владимир Фролов

он черкнул мне в записной книжке свой «Евг. Евт.» и тут же был атакован другим, страждущим соприкосновения со знаменитостью студентом. Когда я уже начал работать, где-то через пяток лет, я попытался вытащить его сначала письмом-приглашением, а потом и телефонными звонками по адресам Кутузовского проспекта и Переделкино на встречу с нашим коллективом, но профсоюз устрашился запрошенной им суммы.

      (С 1991-го года Евтушенко Е. А. проживает в США, но всегда, когда я узнаю из СМИ о его приезде для выступлений в России или Украине, я интересуюсь его творчеством. Как-то увидел на одной из фотографий на его рабочем столе громадный тяжеленный фолиант «Весь Евтушенко» – издательство СЛОВО/SLOVO, 2007, Москва. Подумал: неужели он с такой «гирей» ездит по странам и континентам?).

      С Беллой Ахатовной Ахмадулиной меня познакомил поэт Игорь Ринк, руководивший литобъединением при доме культуры нашего института, часто печатавшийся в «Комсомольской правде». Знакомство было мимолетным, но для меня надолго отложился в памяти ее наполненный импульсивный голос, срывающийся от избытка самовыражения:

      И снова, как огни мартенов,

      Огни грозы над головой.

      Так кто ж там победил – Мартынов

      Иль Лермонтов в дуэли той?

      Понадобилось следующее десятилетие, чтобы я понял истинный смысл этой строфы…

      Чтобы закончить тему моей «эпохальной причастности» к громким именам, забегая вперед, скажу, что Роберта Рождественского, Михаила Шолохова, Олжаса Сулейменова, Василия Аксенова, Ларису Васильеву я фотографировал на IV съезде писателей в 1967 году, куда втиснулся по пригласительному билету на пару дней по авантюрному альянсу с ЦК комсомола. Пытался я тогда же отснять и Леонида Ильича Брежнева, величаво шедшего на трибуну в день закрытия съезда, но из оравы фотокорреспондентов, ринувшихся к авансцене, меня выдернул некий субъект в штатском, как пишут, который вывел меня из зала, заставил предъявить документы и начальственно буркнул: «Если еще раз попытаешься, заберу аппарат». «У, козел», – мысленно разрядился я и подался на галерку.

      Пробовал я в те времена и сам что-то «стихотворить», но, наверное, вовремя понял, что для серьезного творчества нет у меня искры божьей, знаний и всепоглощающего горения, без которых оно немыслимо. Однако, рискну привести здесь одно из немногих своих начинаний:

      Ночевать под замасленной боженкой,

      В неожиданной теплой избе,

      Укрываться прадедовским кожухом,

      Слушать ходики в четкой игре.

      Незнакомым хозяевам, радуясь,

      Говорить про поездку, ворча,

      И отведать цветного, как радуга,

      По-крестьянски густого борща.

      Утром радио выслушать кротко

      И урывками – взгляд на зарю —

      Колыхнуть умывальника кнопку

      Да садиться поспешно за руль.

      Покатить по шумливым дорогам,

      По задумчивым, тихим полям,

      Чтоб