Миражи и звезды. Моя исповедь. Наталия Гулькина

мне пижамку, ту, что стала ей мала.

      А соседи Тося с Галкой, все галдя наперебой,

      Подарили куклу Барби мне со сломанной ногой.

      В общем, было все отлично, доедали мы пирог,

      Все вели себя прилично, тут раздался в дверь звонок.

      Это друг пришел Кирюха, и пошла тут чехарда:

      Оторвал он Барби руку и за хвост таскал кота.

      Разозлилась я, конечно, и тем более что он

      Попугая, друга Кешу, звал все попкой-дураком.

      Я такого обращенья ни за что не потерплю:

      Сразу после дня рожденья я Кирюхе так влеплю!

      Будет знать, как задираться, как ломать все, будет знать,

      Не иначе как засранцем его стану называть!

      Он испортил мне весь праздник, этот вредный крокодил,

      Ну а главное, ЗАСРАНЕЦ ничего не подарил!

      Недалеко от нас жил дедушкин отец, мой прадед. Прадедушка был очень старый, седой, худой. Он прожил очень долгую жизнь. Ему было далеко за девяносто. Он держал собаку, овчарку, которую звали Байкал. Жила она в деревянной будке в саду. Прадед иногда отпускал Байкала, и он свободно бегал по саду. Первый раз, когда я со своим дедушкой пришла к нему в гости, он повел меня знакомить со своей родней. Ко мне подбежал пес, лизнул мою ладонь, и он мне так понравился, что я стала к нему приходить. Я нашла в заборе сломанную деревянную дощечку, которую отодвигала, просовывала туда руку и кормила его котлетами, которые я не ела. Собака ко мне настолько привязалась, что только я иду в школу и кричу «Байкал!» – он уже у забора и как бы отвечает: «Я здесь, моя госпожа». Вскоре я его стала потихонечку выпускать, гуляла с ним. Он не отходил от меня ни на шаг, а потом стал по утрам носить мой портфель до самой школы. Все удивлялись, как такое возможно! А я чувствовала себя великим дрессировщиком. Мы доходили до школы, я ему говорила: «Все, стой». Забирала у него портфель, и он садился возле дороги и провожал меня взглядом. Очень умная и послушная была собака. Я переходила через дорогу, поворачивалась и говорила: «Байкал, иди домой». Он вставал, отходил назад, опять садился и смотрел на меня.

      – Я кому сказала – иди домой!

      Он опять вставал, отходил на два-три метра и снова садился.

      – Да что это такое? Быстро иди домой! – включала я сердитую хозяйку. – Чтобы я видела, что ты домой пошел!

      Тогда он разворачивался и, не глядя на меня, опустив голову, шел обратно.

      Вечерами я с ним гуляла, держа на поводке, и знала, что ко мне никто и близко не подойдет. Даже в темноте, если кто-то обращался ко мне, Байкал начинал лаять, и все сразу разбегались в разные стороны.

      Я помню, как в рождественскую ночь в гости пришла мама и они вместе с соседками по коммуналке гадали на кухне. Я была маленькая, половину, естественно, не понимала, но наблюдала за этим процессом с большим любопытством. Бралась книга, ножницы, все это как-то перевязывалось, книга подвешивалась на два пальца и вызывался дух. Задавались вопросы, и через книгу поступали ответы: если она крутилась в одну сторону – это было «нет», в другую – было «да».

      Я запомнила одно из гаданий. Взрослые включали газовую плиту, брали тарелку и переворачивали,