После завтрака. Дефне Суман

Динь! На экране сообщение. От @demirrr_sevvda. Того парня, что последним поставил сердечко вчерашней фотке. Здоровается и шлет розу. Я не стала открывать сообщение, чтобы не видно было, что я его прочла. Так оно и осталось на экране блокировки.

      – Но ведь может быть и так, Нур, что все эти проявления жестокости, новости, о которых мы читаем каждый день, объясняются травмами, уходящими корнями в прошлое. И если мы – ты, я, Бурак – не примем какие-то меры, чтобы обеспечить себе душевное здоровье, если не признаем, что несем в себе груз утрат, то горечь и боль никогда не оставят нашу страну. Когда ты ушла из журналистики, сказав, что не можешь больше писать о творящемся вокруг насилии…

      Тетя достала зажигалку. Щелк! Окончание папиной фразы я не расслышала. Запахло бензином. Тетя помахала рукой, чтобы дым не поплыл в мою сторону. Получилось так, что она отбрасывает и последние папины слова. Но папу тетино мнение совершенно не интересовало. Он думал только об одном – как заинтересовать Бурака. Возможно, мы все об этом думали. В конце концов, он – журналист с именем. Знаменитый автор популярной рубрики «Портреты» в субботнем приложении. Человек, оказавший честь нашему дому, согласившись присоединиться к нам за завтраком. Почетный гость нашего праздника. ВИП Бурак Гёкче. Бурак, my hero.

      – Послушай, Бурак. Я все думаю кое о чем… Это связано с бабушкиным детством. Ты спросишь, в чем тут дело. Ты более-менее знаком с интервью Ширин Сака, имеющимися на сегодняшний день. В 80-е годы, когда ее открыли заново, в солидных журналах об искусстве вышли посвященные ей статьи. Я тогда был еще маленький, но помню, как этот дом наполнился писателями и художниками и все они относились к бабушке с величайшим почтением. Впоследствии я обратил внимание, что ни в одном из тогдашних интервью она ни словом не обмолвилась о своем детстве. Ее спрашивают о родителях, она и тут уклоняется от ответа. Говорит: «Мы приехали в Стамбул, когда мне пора было поступать в лицей», – а с кем приехала, не уточняет. Мы предполагаем, что с родителями. Однако бабушка нигде не упоминает ни о своем отце, ни о матери. И откуда приехали, тоже не сообщает… Мне в свое время все это было не очень интересно, я и не стал ее расспрашивать. Просто не пришло в голову, честно говоря. Теперь, когда пытаюсь спросить, бабушка говорит, что не помнит. А по-моему, прекрасно помнит, но не хочет говорить. Так что у меня к тебе просьба…

      На мой телефон одно за другим пришло несколько сообщений. Динь, динь, динь! «Как дела?»

      – Дочка, я сколько раз тебе говорил не брать телефон за стол!

      Мне было ужасно досадно, что папа назвал меня «дочкой», да еще в присутствии Бурака. Пряча телефон за тарелку, я соображала, как бы лучше ответить. Но тут в дверях показался Садык, и папа обратил свое недовольное лицо в его сторону.

      – Куда же ты запропастился, Садык-уста? У нас чай кончился. В горле пересохло.

      – Прошу прощения, господин Фикрет. Я провожал вашу бабушку в кабинет задумчивости. Она сегодня проснулась немного слабой.

      Садык-уста быстро собрал пустые стаканы. Его