Плата за свободу. Геннадий Мурзин

умопостроения. – Допустим, она зубопротезист, а они имеют – дай, Бог, каждому.

      – Но его жена не зубопротезист.

      – Откуда тебе знать? Ты же давно ли говорил, что не располагаешь о Кротове никакой информацией.

      – Она не зубопротезист, – упрямо повторил Самарин. – Я точно знаю! Она участковый врач-терапевт.

      Фомин повеселел, так как его интуиция опять не подвела: парень-то кое-что знает.

      – Ну, это уже другой, как говорится, коленкор, – Фомин, хлопнув Алексея по плечу, шутливо заметил. – Да ты, оказывается, кладезь информации, ходячая, можно сказать, энциклопедия. А говорил…

      Самарин скромно опустил глаза:

      – Разве это информация… Пустяки.

      – Не скажи, парень. Безусловно, это пока еще не совсем зацепка, но уже кое-что – факт, но требующий доказательств. Если доходы семьи Кротовых существенно меньше, чем расходы, то это нам на руку: аргумент, хоть как-то оправдывающий наше за ним наблюдение. Все легче.

      Они остановились напротив входа в кафе «Светлячок», вошли. Минут через двадцать вновь показались на улице.

      – Кто займется установлением истины?

      Спрашивая, Самарин очень надеялся, что Фомин это деликатное занятие поручит не кому-нибудь, например, кому-то из приехавших с ним, а ему, лично. И не ошибся.

      – Ты! А-то кто же еще-то, а? Ну, разумеется, если не передумал мне помогать.

      – Слушаюсь, господин подполковник! Разрешите идти?

      – Иди-иди, если тебе так уж не терпится. Хотя мог бы погодить и до завтра.

      – Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

      – Но, повторяю, будь предельно осторожен. Нам никак нельзя «засветиться» раньше срока.

      – За меня не беспокойтесь, Александр Сергеевич.

      – Почему, позволь узнать, я не должен беспокоиться?

      – Потому что все сделаю «тип-топ».

      Фомин усмехнулся.

      – Что означает: путём?

      – Так точно!

      Фомин направился прямо, в сторону управления, а Самарин повернул направо и вскоре скрылся за углом соседней пятиэтажки. Он подумал: «Не ошибся в парне-то, когда включил в свою группу. Он и в прошлый раз хорошо поработал. И сейчас, вроде, тоже ничего. Сыщик будет со временем, что надо. Ну, и славно! Ну, и пусть! Должны же мы оставить после себя и достойную смену, а не только всякую малограмотную и тупую, но жутко хаповитую, мразь».

      6

      Шилов, входя в свой кабинет, спиной почувствовал, что кто-то неслышно за ним идет. Он обернулся.

      – А, это ты. Входи.

      Он сразу направился в сторону холодильника, открыл его дверцу.

      – Что будешь пить? Нарзан? Молоко? Или кое-что посущественнее?

      – С вашего позволения, Евгений Дмитриевич, рюмку хорошего коньяка.

      Шилов, не скрывая сарказма, спросил:

      – «Камю» сойдет? Или, ваша милость, подобное, вишь ты, не принимает?

      – С удовольствием, – невозмутимо ответил тот, хотя обратил внимание на сарказм