Плата за свободу. Геннадий Мурзин

честного человека.

      – Александр Сергеевич, а почему бы не обратиться в службу собственной безопасности? Попросили бы пощупать. Ну, чтобы развеять сомнения, если уж они появились.

      – Я не верю, что их «прощупывание» останется тайной за семью печатями.

      – Тогда – к прокурору и ФСБ: первый – выдаст соответствующую санкцию, а вторые – присмотрятся, прислушаются.

      Фомин отрицательно замотал головой.

      – Эх, Алексей, Алексей… Ни за что!

      – Почему?

      – Туда ходят не с пустыми руками. Засмеют же, если приду и стану им рассказывать про интуицию, поскольку, кроме нее, у меня ничего и нет.

      – И как же быть?

      – Мы сыщики с тобой или нет?

      – Кто-то в этом сомневается?

      – Надо, Алексей, добыть хорошую зацепку. Лучше – две. И повесомее, поострее, чтобы с крючка трудно было сорваться. Тогда – нам поверят, и, может, разрешат оперативную слежку.

      – Заколдованный круг получается, а? Слежку вести нельзя, поскольку нет санкции прокурора. А санкцию эту не дадут, поскольку нет весомых оснований. Должен же быть какой-то выход!

      – Выход есть, но безумно рискованный. И ты об этом должен знать, как говорится, еще на берегу. Чтобы вовремя мог остановиться и отказаться от подобной затеи. Впрочем, нет! Тебе лучше не встревать в это дело. Придется мне самому повнимательнее приглядеться к Кротову. Авось, и повезет, если неким высшим силам будет угодно, – послышался его глубокий вздох. – Да, жаль, что ты ничего о нем не знаешь.

      Самарин согласился.

      – Разумеется, жаль, но не все еще потеряно. Задача ясна: попробую через своих знакомых кое-что разузнать о нем. Я – местный, мне все равно легче, чем вам.

      – Да? Если я тебя правильно понял, ты хочешь добровольно помочь?

      – Вы правильно меня поняли, Александр Сергеевич: вдвоем рисковать гораздо легче.

      – Только будь предельно осторожен. Заметит Кротов твой интерес к его персоне, разразится большущий скандал. И, естественно, накостыляют. Впрочем, и это не самое главное: провалим доброе дело – вот беда так беда. Представляю, что будут говорить. Науськал, скажут, я тебя, воспользовался твоей доверчивостью.

      – Я ребенок, да? Не волнуйтесь: все будет тип-топ.

      – «Тип-топ» – это как? – усмехнувшись, спросил Фомин.

      – А так, – совершенно серьезно ответил Самарин. – Все буде путём. Я ведь тоже не на первый снег писаю.

      – Ну, если так, то будем считать, что мы договорились.

      – Будем, – и тут Самарин остановился, стал топтаться на одном месте. Явно же: человек что-то вспомнил. – Погодите-ка, господин подполковник, погодите… Я, кажется, могу оказаться не совсем уж бесполезным человеком. Причем, прямо сейчас.

      – Да?

      – Нет-нет, я совершенно серьезно.

      – Да? – все также недоверчиво спросил Фомин, с любопытством глядя на Самарина.

      – Как же я мог-то, а!? Еще сыщиком называюсь. Про такое забыть!

      – Ты что-то вспомнил, да? Существенное, да? – Фомин, спрашивая, тряс его за плечи. – Говори же, говори,