Девушка, смотрящая на башню. Анна Мусаэлян

в сторону дома, лепившегося на вершине холма, чтобы он понял, что она имела в виду. Мальчик проводил взглядом направление её руки, и лицо его мгновенно стало бледным.

      – Эрсе1… – выдохнул он.

      Мальчик посмотрел на неё ещё раз. Что-то прошептал, пятясь назад. А потом резко развернулся и быстро побежал прочь, в аул…»

      Мария вздохнула. Родители тогда, конечно, объяснили значение слова, но не дали ответа, почему мальчишка испугалась того, что она русская. Что в этом такого? Она ведь не боялась того, что он – ингуш. Родители отмахнулись тогда от неё. Мол, маленькая ещё, не поймёшь. Не сказали и того, почему они не живут со всеми, в ауле. Почему ни с кем не общаются. Так надо. И всё. Родители отмалчивались и всячески старались избегать разговоров на эти темы. И только позже, после приезда русских солдат в аул, она сама стала догадываться, почему они живут обособленно, и избегают встреч с ингушами. Даже с живущими по соседству. Местные если их и не боялись, то явно относились с подозрением. Поэтому предпочитали держаться от них подальше. Благоразумные родители делали то же самое.

      «– Мама, мне надо с тобой поговорить, – Мария решительно подошла к матери. Руки она сложила на груди, словно готовилась к бою. Все своим видом она хотела придать весомость своим словам, чтобы родительница сразу настроилась на то, что беседа будет серьёзной и очень важной.

      – Да, Машенька, – голос матери был, как всегда, ровным и тихим. Она вообще всегда была спокойна и приветлива. Слегка грустна, как Мадонна на иконе, со слегка наклонённой на бок головой. Эта особенность матери отчаянно раздражала отца. Иногда он даже не выдерживал и срывался. В такой момент он замахивался на неё, но поднятая рука так и оставалась в воздухе. Мгновение спустя, словно внезапно опомнившись, отец резко разворачивался и уходил. Уходил, чтобы напиться, сидя на брёвнах позади дома. Либо демонстративно хлопал дверью, и сутки пропадал в горах. Такое поведение отца всегда пугало девушку. Она не понимала, почему доброта её матери так выводит его из себя. В следующее мгновение Мария впервые осознала почему.

      – Нани2, мне надо кое-что спросить у тебя, – девушка слегка повысила голос, чтобы мама на самом деле осознала, как для неё это важно.

      Мать посмотрела на дочь, но в её глазах было видно только безмятежное голубое небо. Ни одна тучка не прошла по её лицу. От этого у девушки возникло чувство, что ей уже даже не важно уже, что она ей ответит. Всё, что не касается непосредственно отца, не сможет изменить безмятежности этой женщины. Ничьи более интересы ей не важны, как только те, что касаются одного единственного человека – её отца. Так вот что раздражало папу – всепоглощающая любовь к нему этой женщины. Решимость девушки стала стремительно таять, словно лёд на горячем горном солнце.

      – Ты не робей, доченька, спрашивай. Что тебя беспокоит, кровиночка? – в голосе матери так и не появилось хоть капли озабоченности. Всё

1

Эрсе [ингуш.] – русская.

2

Нани [ингуш.] – мама.