Цитадель современной литературы. Коллектив авторов

начали скручивать спальные мешки, снимать под дождём палатки и грузиться в ЗИЛ. Барахла оказалось так много, что, когда вспомнили про электростанцию, места в кузове уже не оставалось. Пришлось откинуть задний борт, подцепить его за углы цепями и взгромоздить электростанцию на борт. Всё это время Юра сидел в кабине, временами вылезая на подножку в домашних тапочках, чтобы поруководить укладкой багажа. Наконец ЗИЛ, рыча, поплыл по грязи, мокрые и перемазанные мы под дождём пошли следом. Со стороны это, вероятно, походило на похороны. Перед мостом я заскочил на задний борт, чтобы придерживать электростанцию и не брести по воде, но это не помогло. Юра, расстроенный очередным исчезновением поросёнка, промахнулся мимо моста, машина завалилась на левый бок, электростанция полетела в воду первой, я за ней. Юра вылез на правую подножку, снял тапочки, придерживаясь рукой за машину, обошёл её кругом, влез обратно в кабину и заглушил мотор. Я побежал к своему «газику», чтобы ехать на старательский полигон за бульдозером…

      Только поздно вечером мы расположились на новом месте. Дождь перестал, мы расставили палатки и полночи сушили у костра спальные мешки и одежду.

      Через несколько дней после переезда дожди прекратились. Мы освоились с новым местом на берегу Жарчи, на устье пади Сиротинка. Всё тут было хорошо, только ездить на работу приходилось за двадцать один километр. Каждый день мы дважды переезжали речку Жарчу по мосту, известному в народе как Соколанский. Когда вода спа́ла, пониже Соколанского моста вылез из воды галечный островок. На островке без признаков жизни лежал на боку поросёнок. Похоже, он пролежал здесь не один день, потому что брюхо у него подозрительно вздулось. В остальном этот поросёнок ничем не отличался от нашего Наф-Нафа, которого потеряла бабушка Юры Цыренова. Вероятно, убежав от нас, он пытался переплыть разлившийся ручей и добраться до дома, но не справился с течением, поплыл вниз до Жарчи, и там на быстрине силы его покинули. Устроить Наф-Нафу достойные похороны не получилось. Мы только забросали его камнями, чтобы он не был виден проезжающим.

      Теперь на моей совести три поросёнка. Одного я зарезал, второго отвёз на смерть к Семёну Семёновичу, а третий утонул по моей вине. Воспоминания об этих поросятах не дают мне покоя. В последнее время я стал плохо спать. Среди ночи меня будят визги охранной сигнализации на машинах, стоящих у подъезда. Проснувшись, я не сразу соображаю, что визжат не загубленные мной поросята, и долго не могу уснуть. И так до шести утра, когда на балконе соседнего дома начинает кукарекать петух, возвращая меня к реальной жизни.

      Прочитав эту историю, мой друг Саша К. сказал, что в ней чересчур много физиологических подробностей. Нет, Саша, это не физиологизмы, а повседневная жизнь рассеянных в необозримой нашей провинции людей, которых Бог создал для мучений, как птицу для полёта, но они об этом замысле не догадываются и живут себе, как умеют, да ещё и радуются чуть не каждый день.

      СанаА Бова

      Оксана