Лунные дети-1. Александр Сиваков

заколебался и подошёл ко мне.

      – Помочь?

      – Помоги.

      Мальчик легко подхватил мою сумку, чуть поморщившись от неожиданной тяжести – чемодан, и легко пошёл по дорожке. Я безропотно последовала за ним.

      Мы долго молчали.

      – У тебя тут чего – кирпичи? – Наконец, спросил он.

      – А если я скажу, что да, от этого что-нибудь изменится? Скажешь, чтобы я сама несла? – Вопросом на вопрос ответила я, потом призналась. – Даже не представляю – мамка собирала. Мне самой интересно, что можно напихать в такой громадный чемодан.

      – Навряд ли что-нибудь полезное. – Предположил Никита. – Хорошего не может быть так много. Может всю эту радость в пруд зашвырнуть?

      Мы как раз проходили возле небольшого водоёма.

      – Только попробуй, – я постаралась придать своему голосу угрожающие нотки. – Следующим – сам полетишь.

      – Шутка! – Поспешно отозвался мой новый знакомый. Так поспешно, что я сразу поняла – он меня боится.

      И не столько меня, сколько того, что я могу о нём рассказать.

      Может быть, кому-нибудь и нравится, когда люди его боятся, но я этого не переношу.

      – Не соблаговолишь сообщить, куда мы направляем наши стопы?

      Никита чуть не выронил сумку от такого высокопарного стиля.

      – В главный корпус пойдём.

      – Насколько он главный? Главнее всех остальных?

      – Я откуда знаю! Называется главным.

      – Так и написано? Мелом на стене? Не хочу, конечно, обижать тебя, Никита, но я бы не стала доверять надписям, которые написаны мелом. Тем более, на стене.

      – Там табличка висит.

      – Это другое дело. Табличка – это признак надёжности и благосостояния. А не помнишь, из чего была табличка?

      – В каком смысле?

      – Из бумаги, из фанеры, из чего-нибудь ещё?

      – Из бронзы.

      – Бронза – это здорово. А как ты узнал, что именно из бронзы? Понимаешь, Никита, есть такие люди, которые любят делать далеко идущие выводы. Из обыкновенного предположения, допустим, посредством строгой логики они извлекают вывод, из него – второй, из второго – третий, из третьего – четвёртый, и так далее. Они идут всё дальше и дальше, всё больше убеждаются в своей правоте, но забывают, что то, с чего они начали – это всего-навсего предположение, которое не суть, что правильно. Они бывают очень удивлены, когда понимают, что почему-то все их безукоризненные выводы и предпосылки привели к неверному итогу…

      Я чувствовала, что несу полную ерунду, и у меня были все основания полагать, что с каждым словом в глазах Никиты я выгляжу всё глупее и глупее. Но что было делать? Надо же было мне хоть как-то его заболтать. Я сразу поняла, что чем витиеватее я буду говорить, тем больше вероятность, что происшедшее несколько минут назад он постепенно забудет.

      Моя уловка сработала. Если бы я выражалась односложно, тем более молчала, Никита продолжал про себя мусолить историю в песочнице и переживал бы. Теперь же у него голова занята совсем другим.

      Единственное