Янки при дворе губернатора. Виктор Сбитнев

будущей статьи… И осторожно перешёл к главному.

      – Николай Платонович, меня, если честно, более всего ваш интернат интересует, а точнее, его американские гости…

      – Гости… – в голосе милицейского капитана послышалась злая ирония. – Да, загостились они что-то, до неприличия. Я так думаю, что директриса Утробина у себя в интернате куда больший гость, чем эти господа из Вашингтона.

      – Так уж и из Вашингтона? Может, Оклахомы или другой какой американской дыры? Приехали заработать, почувствовали себя миссионерами, увлеклись… Гордыня, между прочим, – один из смертных грехов. И раздражает она куда сильнее иных наших недостатков. Слушай, давай на «ты» что ли?

      – Да всё может быть, конечно. Но, знаешь, Альберт, я за ними давно наблюдаю. Нет, гордыней они не болеют. Тут совсем другое. Не недостатки, а отлаженная система воздействия… Воздействия на интернат и, прежде всего, на детей. А началось всё с моей дочки Наташи. Нет, она живёт со мной, в родительском доме, но учиться ходит в интернат.

      – Извини, что перебиваю. Ты, что, бобылём живёшь?

      – Вот именно, бобылём. Жена, когда я в коме валялся, с одним майором из УВД связалась и в Питер уехала. Дочку своим старикам оставила, да я потом, когда из госпиталя выписался, её забрал. Так вот, о деле. Года два назад, когда она ещё в третьем классе училась, как-то спрашивает меня: «Папа, а зачем наш дядя Санчес из телескопа лес рассматривает?». «Откуда, – говорю, – рассматривает?». «Из чердачного окошка, – говорит, – после обеда видела». Ну, я давай это дело отслеживать. И точно. На третий день увидел я в чердачном окошке стереотрубу, или что-то типа того. Сверил направление. Точно, как я и предполагал, полигон он за лесом рассматривает. Там как раз стрельбы в это время начинаются. Короче, эхо от разрывов даже у нас слыхать. Говорят, и кое-что новенькое там проверяют, отстреливают… Ну, я, понятное дело, с этим в ФСБ, а они мне – «остынь», «сами всё знаем» и так далее. Время идёт, а они «всё знают» и ни хрена не делают. Но это так, мелочи…

      – А не мелочи? – Не мешкая, спросил Альберт.

      – А не мелочи, прямо скажем, лежат не в моей компетенции, – как-то устало признался Пригов и загрустил даже от этого признания.

      – Да понял я всё, капитан. Во-первых, молчок. А во-вторых, я ведь не с воза упал и не собираюсь сразу в газету. Тут разобраться надо сначала, а потом уж решать: светить – не светить это дело. И в каком свете? Я так понимаю, что они – типичные агенты влияния?

      – Не-е… не типичные. И не влияния, а, скорее всего, просто агенты.

      – Из ЦРУ что ли? – Альберт от возбуждения даже вспотел.

      – А то-о-о, – и глазом не моргнув, начал рассуждать Николай. – Есть у америкосов такая программа, направленная на… Ну, в общем, у них, как и у немцев в тридцатые годы, Америка – превыше всего! Вывозят они всё самое передовое, продвинутое к себе на континент. И, прежде всего, талантливых людей. И не только