Янки при дворе губернатора. Виктор Сбитнев

что деется! Я уж себя кляла-кляла за то, что за шишками этими погаными тебя отправила… Пожарных спрашиваю, нет, говорят, не видели. Вертолёт тут садился… Эти, правда, немного успокоили, сказали, что заприметили вроде какого-то городского на опушке. Ну, думаю, ты. Кому же тут ещё?

      – Прости, няня. Это я в лесничестве малость задержался, а позвонить оттуда как-то в голову не пришло, сотовый глючить начал… А рюкзак с шишками я потерял по дороге, когда от пожара улепётывал. Я тебе другой куплю…

      – Да чёрт с им, с рюкзаком этим. Ладно хоть сам не сгорел, а то ведь сосняки наши как порох. Огонь по ним гуляет как шальной, и никакие противопожарные полосы его не сдерживают. Порох, он и есть порох. А что это тебе в лесничество-то приспичило?

      – Ну как? Пожарную обстановку разведал и про интернат кое-что разузнал.

      – Это у Иван Лаврентьича?

      – У него. А он, по-моему, мужик толковый. Кстати, тебе привет передавал, – слукавил Альберт.

      – Ясное дело. Кто его медовухой потчует? – В голосе няни послышались скептические нотки. – Мужик он душевный, но запойный. Не часто, конечно, это с ним случатся, но уж коли в нос попадёт, то дня на три, не меньше. Хотя иные здесь и по месяцу могут лопать… Американцы вон поражались: говорят, что у них тоже алкоголиков хватает, но чтоб по месяцу… Самоубийство, говорят, это и мазихизм…

      – Мазохизм?

      – Он самый. По-нашему – самоедство, самоистязанье. Ну, у монахов – вериги, а у мужиков – брага, а иногда и одеколон. Давече в сельпо весь «тройной» разобрали в полчаса, упаковками покупали. А всё от местного хирурга пошло, из участковой больницы. Он мужикам бухнул типа того, что «Тройной» не такой вредный, как нынешние портвейны. А водка не по карману стала. Вот тебе и причина. Ты-то как, Альберт, считаешь? Может, медовухи дерябнем перед чаем?

      – Конечно, дерябнем, няня. А водку, конечно, зря в цене поднимают. Уже десятки раз на эти грабли наступали, и всё неймётся. Русский человек выпивал, выпивает и будет выпивать. Так, пусть уж лучше качественную водку потребляет, а не разные суррогаты. Не понимаю я ни депутатов, ни правительство… Точнее сказать, понимаю – что за всем этим стоит, – с раздражением заключил Альберт.

      – И что, милый? – спросила няня Груня, выставляя золотистый графинчик и крепкие глиняные бокалы.

      – Водочное лобби и абсолютная оторванность от жизни народной. Некоторые члены правительства не знают, сколько стоит проезд в метро, даже те, кто это метро курируют… Помню, когда нашим премьером некого Зубкова назначили, то он всё по ТВ возмущался тем, как, оказывается, мало зарабатывают учителя… Спрашивается, он что, раньше, перед тем, как ему поручили возглавлять правительство, не знал, что наши бюджетники так мало зарабатывают? А если не знал, то на кой, извините, хрен такого незнайку назначили? Абсурд какой-то! Поставив перед Альбертом блюда с яблоками, вишней и ежевикой, няня нацедила по бокалу душистого напитка и предложила выпить