Фурия Первого консула. Джим Батчер

пришлось бы долго – если бы вообще удалось. Проще было бы с открытым огнем, да где его взять?

      – К-каких, наприм-м-мер?

      – Например, относительно вероятности твоей смерти, – объяснила она. – Если ты сейчас замерзнешь насмерть, меня это не особенно взволнует.

      Тави решил, что лучше бы ему сосредоточиться на магии огня.

      – П-п-почему?

      Она с улыбкой смахнула с его лба прядь волос. Волосы захрустели, на ресницы просыпались ледяные крошки.

      – Всё умирает, юный Гай, – сказала она. Взгляд ее на миг стал далеким. Алера вздохнула. – Всё. А я стара – так стара, что тебе и не вообразить.

      – С-с-колько тебе?

      – Тебе не на что опереться для исчисления моего возраста, – ответила она. – Разум у тебя необыкновенно способный, но даже ты едва ли сумеешь вообразить миллион предметов, а тем более миллион лет. Я, Октавиан, видела тысячи миллионов лет. За этот срок возникают и гибнут океаны. Пустыни становятся зелеными полями. Горы истираются в пыль, превращаясь в равнины, а из огня рождаются новые горы. Сама земля течет как вода, по ней гуляют, сталкиваются огромные складки, звезды вращаются и меняют рисунок созвездий. – Она улыбнулась. – В этом великом танце, алеранец, жизнь твоего рода лишь неизмеримо малое мгновение.

      Тави все сильней била дрожь. «Это хорошо, – решил он. – Значит, к мышцам приливает больше крови. Понемногу они отогреваются». Он продолжал заниматься огненными фуриями.

      – За этот срок, – продолжила Алера, – я видела смерть множества вещей. Возникали и уходили целые виды живых существ – как искры от костра. Пойми, юный Гай. Я не желаю тебе зла. Но каждая отдельная жизнь, честно говоря, так мало значит. Мне трудно было бы отличить твою от другой.

      – Если т-так, – проговорил Тави, – почем-му ты здесь со мной?

      Она послала ему горестную улыбку:

      – Быть может, я уступила прихоти?

      – А может, ты сказала мне не в-всю прав-вду.

      Она засмеялась – смех звучал так тепло, что в груди у Тави встрепенулось сердце и расслабились сведенные мускулы.

      – Умница. Ум – одна из привлекательных черт твоего рода. – Она помолчала, задумчиво хмурясь. – Никто и никогда не говорил со мной, – сказала она наконец. – Пока не появились вы. – Алера улыбнулась. – Может быть, мне приятно ваше общество.

      В животе у Тави разрасталось тепло – огненные фурии наконец расшевелились. Теперь нужна только осторожность – не перестараться бы. Как он ни продрог, обжечь себе нутро будет ничуть не приятнее.

      – А ес-сли я умру, ты с кем буд-дешь разговаривать?

      – Придется поискать, но, думаю, я найду себе кого-нибудь другого.

      Дрожь наконец-то – вдруг! – отпустила его. Тави медленно сел, пальцами расчесал мокрые волосы. Пальцы еще плохо гнулись. С волос сыпались кусочки льда. Он поторопил огненных фурий.

      – Вроде Аквитейна Аттиса? – предположил он.

      – Вполне вероятно, – кивнула она. – Что ни говори, он гораздо больше, чем ты, похож на твоего