История моей жизни, или Полено для преисподней. Е. Б. Глушаков

ко мне.

      Да и не от них вовсе, а Господь сотворил!

      И то, что будет издана моя поэма «Млечный путь», объёмом один печатный лист, было мне подсказано сновидением, в котором некто взял и протянул мне белый лист бумаги. Проснувшись, понял, что годичное ожидание публикации завершилось. И в самом деле, оказалось, что моя рукопись уже отправлена в типографию. Да и журнальную публикацию поэмы «Крутая Малая земля» предваряло сновидение с движущимися на меня танками.

      Дело в том, что Господь со всяким верующим в Него человеком находится в постоянном диалоге. Только нужно быть внимательным, чтобы расслышать, разглядеть, почувствовать всякое слово Его. Понять и исполнить.

      Друг незабвенный

      С Владимиром Ивановичем Волковым я очень скоро подружился. К этому располагали: и его открытость, и любовное отношение к моим стихам, бывшее для меня в новинку, а главное – энергичная решимость к незамедлительному действию, каковой я, увы, не обладал. Уже в первый день нашего общения мы перешли на «ты», и Владимир Иванович стал для меня просто Володей.

      Проживал он в гражданском браке с грузинкой Лейлой, лучезарно красивой и доброй, примерно его возраста, то есть лет сорока пяти. И был у этой женщины рыжий-прерыжий сын Лёня от её первого замужества.

      Вскоре из проезда Серова они переехали на Садовое кольцо в дом по соседству с Министерством путей сообщения. И там Владимиру Ивановичу тоже была выделена своя маленькая комнатка.

Болезнь Владимира Ивановича и его хлопоты о моём успехе

      Уже при первой нашей встрече обратил я внимание на его болезнь. Пройдёт метров сто-двести и остановится, ещё пройдёт и опять передышка. Эндартериит облитерирующий, связанный с закупоркой кровеносных сосудов ног и отчасти поощряемый чрезмерным курением.

      В связи с этим заболеванием Владимир Иванович неоднократно ложился на лечение в клинические больницы и на Таганке, и на Разгуляе, поблизости от Парка им. Баумана. И везде я его навещал. Но пребывая на лечении, он неизменно посылал меня за сигаретами и курить не бросал. Любил и выпить.

      Сам он, хотя и писал, но относился к своему писательству весьма прохладно и считал себя не более как ремесленником. Во мне же усматривал «великий талант» и старался помочь. Обращался к очередным редакторам журнала «Новый мир»: то Косолапову, то Залыгину – и так расхваливал, что каждый из них пожелал со мной встретиться. Но не усмотрев ничего выдающегося, и тот и другой отпустили меня ни с чем. Моя ли бездарность, их ли близорукость тому виной – судить не берусь.

      Только ведь Владимир Иванович не успокаивался. Раздобыл фотографию Лили Каростояновой, болгарской девушки-партизанки, свёл с людьми её знавшими, усадил за поэму – пиши! Не сомневался, что в советско-болгарском журнале «Дружба», главным редактором которого был Фирсов, её непременно опубликуют. Ошибся. Не опубликовали.

«Голос полковника»

      А у моего друга уже новый проект: поэма о Малой Земле. Благо, страной тогда руководил один из участников этой