Земной ангел. Великая княгиня Елизавета Федоровна. Алексей Солоницын

безымянном пальце, подоткнул ее под шинель.

      – А-а-а! А-а-а! – стонет кучер Андрей.

      Солдаты подняли его, уложили на носилки.

      – Князь… живой? – спрашивает Андрей. Из глаз его течет кровь, он ничего не видит.

      – Живой, Андреюшка, – отозвалась Елизавета Феодоровна. – Да помогите ему скорей!

      Андрея унесли.

      Каляев, уже без истерического восторга, уже сам пораженный ужасом свершенного, встретился взглядом с Елизаветой Феодоровной. Вскинул голову, как бы показывая, что он ничего не боится, в том числе и ее взгляда, но тут получил сильный толчок в спину от офицера:

      – Иди, мерзавец!

      Солдаты, подняв носилки, занесли их в церковь Чудова монастыря. Поставили носилки у амвона. Настоятель храма, старенький священник с трясущимися губами, совершенно потерянный, не знал, что делать.

      – Ну что же, батюшка, – сказала Елизавета Феодоровна. – Надо приготовиться к панихиде… отпеть…

      Сердце обливается кровью, но она Богом данной ей терпимостью сдерживает нечеловеческую жгучесть разрыва бомбы, которая взорвала ее.

      Муж умер мгновенно, а раны достались ей.

      – Я сейчас… сейчас… – бормочет священник.

      – Вы не торопитесь, панихид будет много. Надо гроб, надо покойника обрядить. А сейчас пусть читают Псалтирь. А я… помолюсь пока.

      Она опустилась на колени.

      Священник, потрясенный ее самообладанием, ее точными распоряжениями, смотрел на княгиню, как завороженный. Потом он увидел сапог, торчащий из-под шинели, из которого капала кровь на мраморный пол.

      Елизавета Феодоровна подставила ладони – собирала кровь мужа.

      …И вот панихида. Церковь не смогла вместить всех, кто пришел сюда. Елизавета Феодоровна в траурном платье, рядом с ней приемные дети Мария и Дмитрий, их отец – великий князь Павел Александрович, которому император разрешил приехать на похороны брата.

      Неподалеку от них стояли князь Константин Константинович с детьми.

      Как они повзрослели всего за несколько дней – с того вечера у Большого театра! Особенно старший – Иоанн.

      – …Глубиною мудрости человеколюбно вся строяй, и полезная всем подавляй, Едине Содетелю, упокой, Господи, душу раба Твоего Сергия: на Тя бо упование возложи, Творца и Зиждетеля и Бога нашего, – слышен тихий, но внятный голос священника.

      – Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим, – запел хор.

      А священник продолжил:

      – Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков…

      И снова запел хор:

      – Со святыми упокой, Христе, души раб Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная…

      И опять священник:

      – Во блаженном успении вечный покой…

      И продолжает хор:

      – Вечная память…

      Князю Константину стало плохо. Холодный пот выступил на лбу, перебойно забилось сердце. Он протиснулся к выходу, и, оказавшись на воздухе, набрал в пригоршню снег и вытер им лицо. «Господи, прибрал