Прокурор рисует круг. Эрл Стенли Гарднер

ее возненавидел.

      – В чем, по-вашему, заключается его ненависть?

      – Я думаю, он намеревается даже убить ее.

      Селби удивленно взглянул на отца Риты Артрим.

      – Он же калека.

      – Да, знаю, – отозвался Хендрикс. – Но мне кажется, он постепенно сходит с ума.

      – Он как-то в состоянии передвигаться?

      – Нет, но руки и тело у него сильные. Я не понимаю одного: он может шевелить ногами, но не может удерживать равновесие. Кажется, это называется координацией.

      – Что тревожит вас? – спросил Селби. – Ваша дочь что-нибудь вам говорила?

      – В прошлое воскресенье Рита приходила к нам, – продолжал рассказ Хендрикс, – не ко мне, к матери. Она всегда приходит ее проведать. Мы с ней почти не разговариваем.

      – Хорошо, – быстро сказал Селби, пытаясь показать Хендриксу, что он торопится.

      – У нее на шее был синяк. Кто-то пытался задушить ее.

      – Вы знаете, кто?

      – Кто же, кроме Артрима?

      – Это она сказала?

      – Нет. Она клянется, что никаких синяков вообще не было. Но это не так. Она носит платье с высоким воротом. И когда в тот день ворот распахнулся спереди, жена увидела синяки.

      – Почему вы решили, что это Артрим?

      – Я знаю, она боится его. Он – единственный человек, который мог это сделать, он мог напугать ее и заставить хранить молчание.

      – Вы только об этом хотели мне рассказать? – торопливо спросил Селби.

      – Я только хотел, чтобы вы заинтересовались этим, и чувствую, что Рита знает, что надо делать. Она моя плоть и кровь, и я не могу спокойно сидеть и смотреть, как ее медленно убивают.

      – По соседству с вами уже произошло одно убийство, – сообщил Селби. – Я занят его расследованием. И рад, что вы рассказали мне об этом, мистер Хендрикс, я обязательно встречусь с Фрэнком Артримом.

      Хендрикс поднялся.

      – Я хочу, чтобы вы присмотрели за ним, – сказал он и добавил извиняющимся тоном: – За последние двадцать четыре часа я не сомкнул глаз. Ее мать тоже беспокоится… Все женщины одинаковы. Если бы не я, Элизабет – это моя жена – жила бы на Оранж-Хейтс с Ритой. Она говорит, что, хотя деньги и нажиты ее мужем на игре, они все равно пущены в оборот и возвращать их уже поздно. И вообще, было бы глупо отдавать деньги страховой компании или отказываться от их получения.

      – Логично, – согласился Селби.

      – Но я не собираюсь жить на деньги игрока, – упрямо заявил Абнер Хендрикс.

      Он пожал Селби руку.

      – Вам виднее, что надо делать, – вздохнул он. – Знаете, Рита – наше единственное дитя, и мы очень обеспокоены.

      Резко повернувшись, Хендрикс вышел из кабинета. Селби некоторое время еще слышал его шаги.

      Полчаса прокурор курил и думал. Потом он выбил трубку и вышел в коридор.

      Но не прошел он и двадцати шагов, как от стены отделилась темная фигура и шагнула ему навстречу.

      – Мистер Селби… – Голос был женский, очень низкий, скорее похожий на шепот. Перед Селби стояла стройная молодая женщина с испуганным лицом.

      –