Вы просто не знаете куда смотреть. Павел Сергеевич Иевлев

кончится еда, а в шкафу – чистая посуда. Не уверена, что она вообще помнит, что у неё есть дети.

      – А отец?

      – Не твоё дело. Отвали.

      – Как скажешь. Просто не уверен, что правильно разрешать работать до полуночи школьнице.

      – Даже если ты поставишь тут шест для стриптиза и наймёшь танцевать моих одноклассниц, никто не почешется, я тебя уверяю.

      – Хм… Интересная идея. Они хоть ничего?

      – Некоторые просто рождены для стриптиза. Кроме сисек, им показать миру нечего.

      – Я смотрю, ты добрая девочка.

      – Я знала, что ты заметишь, босс. Открывать пора. Вон, этот, как его… уже дверь подпирает.

      В стекло, загородившись ладонями от света, требовательно заглядывает пьяный в сопли Калдырь.

      ***

      – О, неужели я чувствую запах кофе? – спросил Калдырь, приняв два по сто и перестав походить на человека, который собирается прямо сейчас умереть от алкогольной интоксикации.

      – Промывал машину, – кивнул я. – Пока не чувствую себя с ней достаточно свободно.

      – Готов рискнуть.

      – В таком случае первая порция за счёт заведения. Мне тут одна девица набросала инструкцию, но в результате я не уверен.

      Засыпал зерна, проверил уровень воды, глянул на манометр, сверившись с оставленной подружкой Швабры бумажкой, выставил ручки в комбинацию «средний эспрессо» и, решившись, потянул чёрный эбонитовый рычаг. Машина вздрогнула, загрохотала, загудели какие-то приводы, затарахтела мельница. Потом зашипел пар, дрогнула стрелка манометра, полился в чашку чёрный напиток.

      – Хм… А неплохо! – оценил Калдырь. – Даже очень неплохо! Если организовать что-то с выпечкой, то можно открываться пораньше и собирать денежки тех, кто любит выпить кофейку в обед.

      – Обдумаю, – кивнул я, глядя, как в дверь осторожно и неуверенно заглядывает женщина.

      Осмотрев пустой зал, она решилась и вошла.

      Статная негритянка с лицом интеллигентным и строгим, что подчёркивается стильными очками. В скромном платье, с небольшой сумочкой. Смотрится в баре слегка чужеродно, но я затруднился бы сказать, почему. Просто ощущение.

      – О чёрт, – тихо прошипела Швабра, отступая задом в подсобку, – меня тут нет!

      – Здравствуйте, – сказала женщина голосом, от которого я испытал непреодолимый порыв немедленно встать. Спасло то, что уже стою. – Я не из тех, кто ходит по барам, но почувствовала запах кофе…

      – К вашим услугам, мадам. Эспрессо?

      – Капучино, если не сложно.

      – Сложно, – признался я. – Нет молока.

      – Очень прискорбно, – сказала негритянка, строго глянув поверх очков, и мне стало невыносимо стыдно. Не смог. Не оправдал. Плохой мальчик.

      – Завтра будет, – сказал я почему-то покаянным тоном. – И молоко, и сливки, и выпечка.

      – В таком случае, – женщина сменила гнев на милость, и сразу стало легче, – сделайте двойной эспрессо. Но завтра я проверю!

      – Исправлюсь, мадам!

      Кофе привёл строгую даму в более