Вы просто не знаете куда смотреть. Павел Сергеевич Иевлев

ты выбрала не ту работу, – пожал плечами я, направляясь к двери.

      – Другой тут нет.

      Я перевернул табличку «Закрыто/Открыто» разрешающей стороной наружу, и в дверь немедленно ввалился Калдырь. Точнее, именно в этот момент он стал Калдырем, потому что у меня есть полезная привычка лингвистически объективизировать людей, которых вижу более одного раза. Это слегка скрашивает дискомфорт, который они доставляют мне своим существованием; кроме того, имена создают связи, а связи мне категорически противопоказаны.

      – Наконец-то… – сказал Калдырь с облегчением. – Сил уже никаких нет… Водки мне срочно!

      Он икнул, покачнулся, его повело так, что пришлось схватиться за столик, по которому покатился стакан с салфетками. Швабра, метнувшись атакующей коброй, ловко подхватила посуду на самом краю и тихо зашипела: «Только попробуй тут наблевать! Знаешь, где ты найдёшь тогда эту швабру?»

      – Ты слышала что-нибудь о клиентоориентированности? – спросил я её с укоризной в голосе.

      – Какое-то извращение, что ли? – возмутилась девушка. – У нас приличный город! Говённый, но приличный! Держи при себе всякие ориентированности, а то народ не поймёт.

      Я только глаза закатил.

      Вслед за Калдырём новое имя получил Заебисьман.

      – О, бар работает, заебись! – сказал невысокий плотный еврей с небольшими, но отчётливыми пейсами, осматриваясь при входе и обмахиваясь белой панамой.

      – Пиво какое есть?

      – Жидкое. Жёлтое. С пеной. В кране.

      На подключённой к крану кеге никакого логотипа нет.

      – Вот и заебись, что жидкое, – радостно кивнул Заебисьман. – Налейте кружечку.

      Я налил.

      – Пиво как пиво, – оценил тот, попробовав. – Ну и заебись. Я пойду, за столик присяду.

      За столиком Заебисьман неторопливо расположился так, как будто собрался провести там остаток жизни: положил на один стул панаму, на другой – портфель. Поставил на стол кружку. Сел. Осмотрелся. Достал из портфеля толстую книгу. Достал из кармана очки. Достал из другого кармана платок. Протёр очки. Посмотрел на свет. Протёр ещё раз. Водрузил очки на нос, раскрыл книгу, отхлебнул крошечный глоток и углубился в чтение с видом «Ну, вот теперь мне заебись».

      – Спорим, до второй кружки он так и не дойдёт? – сказал подошедший к стойке серьёзный мужчина с кинематографически-мужественным лицом и неестественно широкими плечами.

      Он снял с головы форменную полицейскую фуражку и положил её на стойку.

      – Всё, теперь я официально не на службе. Виски, пожалуйста. Содовую. Сразу повторить.

      Всосал в себя первый стакан как будто чистую воду, протянул руку за вторым.

      – Вижу, у вас проблем с этим нет, – вежливо отметил я.

      – Метаболизм такой. А на нём, – полицейский показал большим пальцем за спину, – бар не заработает.

      – Рад любому клиенту, – соврал я.

      Таких полицейских я видел только в комиксах – строгие голубые глаза, квадратный подбородок с ямочкой, баскетбольный рост, могучая фигура и форменная рубашка, до треска натянутая