Оскар. Евгений Толкачев

ты ошибаешься, Оскар. Нельзя изгнать Ее Величество из королевства безнаказанно. Вот посиди и подумай, кто здесь главный!

      Он знал ответ, но предпочитал не углубляться в подробности. Одно дело – знать, а другое – вникать в скрытый смысл. Вникать не хотелось потому, что все казалось слишком мрачным.

      Оскар пошевелил окровавленными пальцами.

      Это началось в шесть лет.

      Оскар сидел в своей комнате на кровати. Просто сидел, уперев локти в колени, уткнув подбородок в грязные ладошки, и смотрел, как за окошком танцевал и кружился снег. Глаза малыша были пустыми, как у человека, который вот-вот упадет в обморок: он находился между явью и сном, но соскользнуть в объятия Морфея мешали смех и вопли.

      Орал телевизор. Играла радиола. Пьянка достигла апофеоза.

      Множество вечеров мальчик лежал, накрыв лицо подушкой, и слушал затяжные концерты, пытаясь уснуть – иногда это помогало. Но сегодня яростные звуки доносились до его ушей и через нее.

      Хриплый, скотский от выпитого голос прорычал:

      – Сука. Сука, вонючая, сейчас ты огребешь!

      Оcкар вскочил с кровати, подкрался к двери и приложил ухо. Его сердце колотилось как у кролика. Так и есть. Опять начинается.

      Послышался шум борьбы и звон посуды.

      Малыш выбежал из комнатки и, путаясь под ногами взрослых, попытался остановить побоище.

      – Пожалуйста, перестаньте драться! – закричал он, похныкивая от страха. – Не надо. Не делайте этого!

      Его призыв не услышали. Собутыльники, тяжело дыша и ругаясь, сцепились в клинче.

      В пылу драки, Оскара случайно ударили. Мальчик отлетел к стене, больно треснулся затылком и потерял сознание.

      В реальность он вернулся, лежа на полу.

      Рядом валялся стул, раздернутые шторы вкривь и вкось свисали со сломанного карниза. Голова раскалывалась. Оскару показалось, что она стала больше. Он потрогал затылок – там выросла огромная шишка.

      Он кое-как добрался до кладовки, что примыкала к спальне (надежный, дружеский мир, куда малыш проскользнул хорьком) и спрятался среди маминых пальто. Вдохнул грустный запах нафталина и блеванул. На свои коленки.

      В чулане было темно и тесно как в гробу, зато, кроме нафталина, пахло мамиными духами, она душилась ими из гранатового флакончика и утешала полоска света под дверью.

      Вскоре, возня и крики прекратились. Все что могло сломаться и разбиться, сломалось и разбилось. Силы противников иссякли и они, не сговариваясь, повалились в полной отключке. Под песню Николая Сличенко: « Сицилия моя – мой остров синий».

      Оскар посидел в кладовке еще немного, слушая тупой звон в ушах, сквозь который пробивался шелест вращающейся вхолостую бобины магнитофона.

      Теперь можно пробраться на кухню, где иногда кто-то из взрослых спал прямо за столом и поесть. Если удавалось что-то найти. Еда редко гостила в их доме. Водка с папиросами, – мама курила «Беломор» и сигареты «Дымок» – да, а кому нужен горячий суп или тонкие, вкусные