Обратная дорога. Юрий Ерошкин

собрался? – полюбопытствовала она.

      – Далёко. Отсюда не видать.

      – Надолго ль?

      – Как получится.

      Москва двух нечастых гостей своих не отпускала до тех пор, пока не оставила с пустыми карманами. На последние гроши Сева отбил телеграмму домой, умоляя выслать деньги. Когда спустя сутки деньги эти были получены, ребята от греха подальше заранее обзавелись железнодорожными билетами, некоторым запасом еды на дорогу и, оставив на вокзале в камере хранения вещи, отправились в последний раз побродить по Москве, расставаться с которой очень не хотелось. Оба тешили себя надеждой, что, заработав денег, они непременно вернуться в этот удивительный город.

      В их распоряжении имелось часов десять, поезд отходил поздно вечером, почти ночью. Они погуляли по центру, из любопытства заглянули в некоторые дорогие магазины, именовавшиеся теперь на забугорный лад «бутиками». Чуть ли не насквозь прошли всё бульварное кольцо и, узнав от прохожих, что совсем неподалёку находиться знаменитый на всю страну Парк культуры имени Горького, поспешили заглянуть и туда.

      Отстояв изрядную очередь, прокатись бывшие солдатики на американских горках. Понравилось. На резких спусках, словно в бездну падали, аж дух захватывало.

      Но ещё большее впечатление произвёл на ребят пивной бар «Пльзень». Судя по названию, там должны были торговать исключительно чешским пивом. Так ли это было взаправду, ребята не знали, скорее всего, нет, однако пиво оказалось неплохим, как и разнообразные к нему закуски. Тут предлагали и незнакомые прежде ни Илье, ни Севе креветки – розовые, с выпученными чёрными бусинками глаз – эдакие морские страшилища, и красные, сочные сосиски с горошком, и шматок горячей колбасы, смазанный пробирающей до мозга костей ядрёной горчицей, и отдающие желтизной ломтики брынзы, и тёмно-коричневые ставридки с капельками застывшего янтарного жира на спинках…

      Стоявший напротив ребят за столиком молодой, улыбчивый парень угостил их воблой. Чтобы не выглядеть неблагодарными, Сева притащил на всех пиво, за которым познакомились ближе. Обладателя воблы звали Тимофеем, Тимкой, как он попросил себя называть. Тимка был, очевидно, здешним завсегдатаем, многие входившие в пивной зал приветствовали его, жали руку, о чём-то коротко переговаривались. А один из его знакомцев одарил Тимку бутылкой водки: возвращал, как он почти торжественно объявил, старый должок. Тимка тут же свинтил пробку и, преодолев слабое сопротивление уже разомлевших от пива ребят, разлил белое вино в четыре кружки: четвертая была предназначена для примкнувшего к их компании незадолго до этого средних лет мужчине в красивых роговых очках.

      Мужчина страдал с похмелья. У него так сильно дрожали руки, что кружку он подносил ко рту, обняв её за бока обеими ладонями. После водки и повторного пива его здорово развезло, он разулыбался, оглядывая своих случайных собутыльников добрыми пьяненькими глазками из-под красивых роговых очков. Развеселилась и вся компания, послышался беспричинный смех, а после того