С чистого холста. Кристин Уэбб

сначала людям будет грустно, но это можно пережить. Именно так я думала, когда в тот день садилась за руль: «Они все это переживут». Все оставшиеся во мне чувства я вдавила ногой в педаль газа: шестьдесят… семьдесят… восемьдесят. Скоро все закончится. Борьбы больше не будет. Возможно, я проиграла, но во всяком случае борьбы больше не будет.

      – Я набирала сообщение. – Я убираю растрепанные пряди за уши. – Переписывалась за рулем. Банальность, да? Мама никогда бы больше не разрешила мне сесть за руль, если бы узнала.

      Надеюсь, Элла это съест. Стыдно, конечно, но все же это лучше, чем рассказать правду. Ну же, Элла. Поверь мне. Я отправляю ей мысленные сигналы через облачко кудрявых волос: «Поверь мне».

      Элла прищуривается. Поворачивается ко мне и оценивающе меня осматривает.

      Я пытаюсь сохранять самое невинное, самое искреннее выражение лица, на которое только способна. Я даже руки сложила, как бедная овечка.

      Элла смотрит так, будто заглядывает прямо мне в мозг. Поджимает губы. И наконец произносит:

      – Ты не набирала никакое сообщение.

      Черт.

      – Откуда ты знаешь? Тебя же не было в машине.

      – Ну, во-первых, ты лгала, когда это говорила. Ерзала на месте, не поднимала на меня взгляд. Во-вторых, ты врезалась на очень большой скорости. Если двигаешься на такой скорости, просто невозможно набирать сообщения. Ты в прошлом году была помощником президента класса, так? Извини, но не можешь же ты быть настолько тупой.

      – Разумеется, могу. – Какая дурь – защищать свою теоретическую тупость. – Куча людей переписываются за рулем!

      – Куча людей – да, но ты этого не делала. Я только это хочу сказать.

      Это заявление повисает между нами, и у меня нет больше сил защищать свою ложь. Но и правду сказать я еще не готова.

      – Пожалуйста, не говори никому, что оленя не было, ладно? Погоди. Ты уже кому-то сказала? Своей сестре?

      – Я же уже сказала, я никому ничего не говорила. С сестрой я вообще почти не разговариваю. – Элла замолкает. – Так ты не хочешь рассказать мне, что на самом деле произошло?

      – Не-а, – говорю я нарочито небрежно. Она хочет быть прямой и откровенной? Я тоже могу.

      – Ладно.

      Я благодарна Элле, что она не тянет из меня правду силком. Бринн и Сесили в жизни не остановились бы на полпути.

      Элла встает и убирает свои вещи в рюкзак, как будто готова уйти, но вдруг останавливается.

      – Эй, а ты можешь оказать мне услугу?

      – Какую?

      Чего ей нужно? Может быть, она хочет, чтобы я познакомила ее с парнем или как-то ее преобразила? Утюжок для волос и немного туши могут кардинально изменить ее образ.

      – Ты не могла бы взять себе собачку моей бабушки?

      – Что?

      Это что, какая-то дурацкая школьная шутка? Я посмеиваюсь, как будто поняла ее, но Элла не улыбается мне в ответ. Мой неискренний смешок затухает и заканчивается вздохом, я молчу и пытаюсь понять, что она имеет в виду.

      Оказывается, что по поводу собаки Элла спросила на полном