Магия безмолвного города. Ирина Михайловна Бараш

айти свет и свободу. Я хотела показать, что тьма внутри нас – это не конец пути. Она может стать нашим испытанием, которое даст нам силы изменить свою жизнь. Этот роман – о борьбе и победе над страхами, о принятии себя и своём праве на свободу. Это не просто история, это возможность понять, что, даже пройдя через самые мрачные моменты, можно найти в себе силы и желание жить и расправить крылья, несмотря ни на что.

1. Мрак детства

      Эйрик проснулся посреди ночи, покрытый липким потом. Воздух в комнате был плотным и тяжёлым, словно само пространство пропиталось ночными страхами. Город лежал за окном – безмолвный, окутанный мраком, словно огромное чудовище, дремлющее в своей таинственной ночной тишине. Тёмные силуэты домов и улиц тянулись к небу, словно искали спасения или ответов. Эйрик смотрел в окно, и ему казалось, что Город наблюдает за ним, но не с угрозой, а скорее с молчаливым любопытством. Этот мрак не был страшнее того, что жил в нём самом. Он носил его внутри с тех пор, как смог осознать себя, с тех пор, как впервые услышал крики матери и увидел жестокий огонь в глазах отца.

      Этот мрак не был страшнее того, что жил в нём самом. Он носил его внутри с тех пор, как смог осознать себя, с тех пор, как впервые услышал крики матери и увидел жестокий огонь в глазах отца. Страх проникал в его сознание, возвращая его в детство, туда, где его мир был жестоко разрушен. Он старался бороться с этими воспоминаниями, пытался найти в себе силу отогнать их, но ночь вновь и вновь приводила его к тем же мыслям, к тем же воспоминаниям, которые, кажется никогда не уйдут.

      Эйрик знал, что нельзя отворачиваться от мрака, иначе он только усилится. Но каждую ночь, просыпаясь, он снова и снова чувствовал себя тем беззащитным мальчиком, в глазах темнота, а перед ним лишь тени прошлого, которые преследуют его и держат в плену. Город мог показаться пугающим, но настоящий мрак, живущий внутри, был гораздо сильнее. Тени за окном, словно проникают внутрь, касаясь его кожи ледяными пальцами, и мрак, поселившийся в нём, отвечает им.

      Внезапно пространство начало расплываться. Комната исчезала, уступая место флешбэку – знакомому, болезненному воспоминанию. Он снова был там, в детстве, стоял в углу тёмной комнаты, цепляясь за стену, как буд-то это последний островок безопасности. Тени плясали по полу, а крики отца разрывали тишину. Казалось, что каждый крик оставляет шрамы на его душе, превращая внутренний мир в пустыню, где не было ни любви, ни утешения. Ему было около семи лет.

      Эйрик помнил запахи той ночи – смесь гари, старой мебели и пота. Все это навсегда отпечаталось в его памяти. Отец кричал на мать, и тяжёлый звук, словно раскат грома, разрывал тишину. Он не видел, что происходит, но знал, что что-то тяжёлое поднималось и опускалось, причиняя боль. И каждый вскрик матери, каждый удар, каждое мгновение наполняли его сердце ледяным ужасом. Этот страх пробирался сквозь его кости, застывая на каждом уровне его тела. В темноте угла, где прятался, он чувствовал себя совершенно беспомощным, был никем, ничем, не мог помочь, и это чувство беспомощности было самым ужасным.

      Его маленькое тело дрожало, а зубы были стиснуты так сильно, что, казалось, вот-вот хрустнет челюсть. Всё внутри него замерло в ожидании следующего удара, словно ребёнок сам готовился к тому, что боль придёт и к нему. Он чувствовал запах пота, страха и боли. Комната словно становилась живым существом, в котором каждый крик, каждое слово эхом отдавались в его ушах, не давая обрести утешение или покой.

      Иногда он закрывал глаза и пытался представить себя в другом месте – на открытом поле, где светило солнце и слышался птичий щебет. Но крики отца возвращали его обратно, разбивая эти маленькие попытки на кусочки. И каждый раз, когда в комнате снова воцарялась ночная тишина, Эйрик оставался там, дрожа и не решаясь пошевелиться. Он боялся, что любое движение может нарушить хрупкое равновесие и вызвать новую волну гнева. И когда отец наконец уходил, а мать оставалась сидеть в углу, вытирая слёзы, Эйрик чувствовал лишь пустоту. Он больше не плакал и не пытался помочь. Он был слишком мал, чтобы бороться с этим монстром, и единственное, что он мог, – это стоять в темноте, держась за стену, пока внутри него не растворялся холодный комок страха.

      Эти моменты остались с ним навсегда. Теперь, став взрослым, Эйрик понимал, что именно тогда, в те ночи, в углу тёмной комнаты, он утратил способность доверять миру. Он понял, что в этом мире нет никого, кто мог бы его защитить, никого, кто бы его защитил. Этот мрак был с ним постоянно, он стал его тенью, его вторым «я». И даже сейчас, просыпаясь ночью, он не мог избавиться от ощущения, что где-то в глубине души, в самом дальнем её уголке, он всё ещё тот маленький мальчик, который стоит в тёмном углу и боится даже вздохнуть.

      Но были и другие моменты, когда Эйрик чувствовал тепло – например, те редкие утренние мгновения, когда мама накрывала его одеялом и гладила по голове. Он помнил её ласковые руки и тихий шёпот, говорящий ему, что всё будет хорошо. В такие мгновения он забывал о криках и ударах, о мраке, который преследовал их ночами. Он мечтал, что когда-нибудь его спасут. Что кто-то войдёт в комнату, разгонит мрак и покажет ему, что мир может быть другим. Но никто не пришёл ни тогда, ни позже.

      Эйрик понял, что его единственное спасение