Континентальный роман. Кристин Мэнган

было достаточно. Они понимали то, чего он им не говорил, – любой человек имеет право на прошлое, понимали, что значит жить в чужой стране, когда нельзя даже помыслить о возвращении туда, откуда ты родом. В конце концов, когда они предложили одно дельце – ничего особенного, просто посылка, которую нужно забрать и отвезти в другое место, – он не колебался. Он привык выполнять приказы, прежняя жизнь его к этому приучила, и когда кто-то снова начал им распоряжаться, причем не просто кто-то, а члены семьи, он не возражал.

      Задания были несложными, деньги легкими. У Анри всегда был напарник, иногда двое или трое, так что ничего не зависело исключительно от него. Братья явно ценили ту невозмутимость, с которой он брался за каждое дело, и то, что он не пытался с ними сблизиться, хотя сами они иногда пытались сблизиться с ним. “Пойдем с нами, отпразднуем”, – говорил ему кто-нибудь из них, когда они уходили от тети в местный бар.

      Анри всегда благодарил брата (каждый раз другого), обводил рукой бар и говорил: мне довольно и этого праздника, увидимся на следующей неделе, за обедом у тети. Брат смеялся и клал руку на плечо Анри. Как-то раз один из братьев даже сказал: “Ты мне нравишься, ты умный”. Анри заверил его, что это не так. Тот настаивал: “Вот как раз поэтому. Только умный человек стал бы отнекиваться”. Анри был не согласен, но и спорить не стал. Вместо этого он махнул бармену и попросил повторить.

      Для него не имело значения, что все эти люди, как его братья, так и племянники, были преступниками. Уж если начистоту, то, что он творил в Оране, тоже было преступлением, хотя и одобряемым властями, что в конечном счете было даже хуже – на его взгляд, гораздо хуже. По крайней мере, люди, которыми он теперь себя окружил, не притворялись честными. К тому же они были умны, так что он не беспокоился, что его поймают и отправят в испанскую тюрьму, – в противном же случае о нем быстро забудут, наплевав на кровные связи, в этом Анри не сомневался.

      А потом что-то случилось.

      По их словам, за ними начали следить люди, которые раньше ими не интересовались. Двоих арестовали в Тарифе, и очевидно было, что кто-то где-то сдал их. Анри посвятили в новый план: человек должен был оставить деньги где-нибудь в Альгамбре, под скамейкой, в темном углу одного из садов. Альгамбра была популярна среди местных жителей и туристов, и Анри подумал, что это плохая, если не сказать нелепая идея, будто взятая из второсортного шпионского романа. Он сказал об этом братьям, но они только рассмеялись: “Да, как в шпионском романе”. Они говорили по-испански, а Анри притворялся, что знает его довольно плохо, не решаясь признаться, как много понимает на самом деле.

      В глубине души ему было стыдно за это притворство, особенно если играть роль приходилось перед сестрой его матери. И все же, когда ему еще не давали заданий, в тот день, когда он впервые увидел тетю, он вспомнил выражение лица матери, глубокую морщинку, пролегающую между ее бровями при упоминании о сестре, и понял, что вынужден будет кое-что от нее утаить, что именно так поступил бы умный человек. Иногда