Разбуженное лихо. Наталья Шевелева

стояло только два слова, написанные округлым, твердым почерком с небольшим странным наклоном влево. Так пишут по- арабски. Я знаю, потому что когда- то тоже начинала учить этот язык, правда далеко не продвинулась, зато теперь могу найти знакомые буквы в какой- нибудь иракской газете.

      «ОТ МАМЫ».

      И все. В сердце шевельнулось какое- то предчувствие. Неужели, может быть такое, что моя мама все- таки жива? Или она поручила кому- нибудь отправить все это мне после ее смерти, в какое- то определенное время? Не знаю. Но почему- то стало теплее, и как- то спокойнее, хотя и билась внутри жилка нетерпения и предвкушения, что- то еще меня ждет впереди?

      Только я собралась развернуть белую загадочную ткань, как в дверь снова позвонили, и, чертыхаясь и мягко выражаясь, я снова пошла открывать.

      5.

      Над древней Москвой снова опустился ранний осенний вечер. Было тихо и ветрено, только изредка где- то рассеянно взлаивала собака, как бы ненароком вспоминая о своих обязанностях. Стало заметно холоднее. Почва просила снега, растения мерзли, начало прихватывать и корни. Но черное небо равнодушно смотрело вниз мерцающими звездами, не обращая внимания на изнемогающую от стужи землю. Снегом пока не пахло.

      Ветер постепенно становился все сильнее и сильнее, начинал набирать силу, рвался на волю, пробирался по земле, а потом взмывал вверх, остужая и без того холодный воздух. Трепал ветви деревьев, и уже начинал завывать в печных трубах.

      Пожилая женщина, закутавшись в теплый, с меховой подбивкой плащ, снова пробиралась из своей спальни, осторожно обходя спящих под ее дверьми мамок и старух сказочниц, шутов и странствующих нищенок. Весь этот люд принято было кормить и держать в своих домах богатым князьям да боярам. Проходя мимо двери, которая вела на половину супруга, боярыня на мгновение остановилась, прислушиваясь. Было тихо, но она знала, что муж не спит, играет в шахматы со старшеньким, с Митей.

      Внезапно ей стало страшно и стыдно от того, что она задумала. У нее хорошая семья, и мужа своего она уважает, когда- то даже любила, ей повезло, и замуж она вышла не только по отцовскому расчету, а испытывая какие- то чувства к молодому боярину. Теперь вот пятеро сыновей подрастают, да дочка красавица. В доме достаток, мир и покой. И дался ей этот юноша. Но любовь зла… (И козлы этим пользуются, как сказали бы уже в наше время).

      Какое- то время она пыталась бороться со своим чувством. Но, постоянно встречая его в церкви или на улице, не могла оторвать взгляд. В груди все сильнее разгоралось горячее пламя, постепенно сжигающее все ее представления о порядочности, долге и чести. Ей хотелось только одного – очутиться в его объятиях, и умереть. Потому что все- таки была она женщиной совестливой, и не могла себе даже представить, как жить после измены. Но до измены надо еще дожить, ибо вышеупомянутый вьюнош не обращал на нее никакого внимания.

      Тогда она попыталась его подкупить. Имела она в подругах старую бабку, прожженную сводницу и сплетницу, которая собирала для нее информацию о предмете обожания. Она и рассказала, что зовут его Иваном, сам