Хюррем, наложница из Московии. Демет Алтынйелеклиоглу

от безысходного грохота разбушевавшейся стихии еще быстрее.

      Разбойников было четверо. Лошадей они отвели вглубь пещеры, а сами уселись у огня погреться. Александра была крепко связана по рукам и ногам. Один из разбойников усадил ее перед костром. Кляп мешал Александре дышать. Когда испражнения лошадей, стоявших посреди пещеры и дрожавших в темноте от холода, и мокрая одежда на разбойниках начали подсыхать, ужасное зловоние заполнило все вокруг. Александра видела, как другие три женщины, прижавшись друг к другу и мелко дрожа, беззвучно плакали.

      Один из рослых разбойников снял огромный колпак, опускавшийся ему чуть ли не на глаза. Распустил по плечам слипшиеся от грязи волосы. Снял со спины лук и колчан со стрелами и положил рядом. Александре он показался похожим на филина. На его огромном лице, почти не видном из-за волос и бороды, выделялся крючковатый нос. Усы свисали почти до груди. Губы, скрытые в зарослях волос, зашевелились:

      – Твоя удача бегает быстрее тебя, Тачам Нойон.

      Разбойник, тащивший Александру, сидел, вытянув руки к огню, и грелся. Значит, его так звали: Тачам Нойон. Не поворачивая головы, он буркнул: «Это еще почему?»

      – Смотри, ты поймал самую резвую козочку.

      Тачам ничего не ответил. Разбойник с грязными и свалявшимися, как у козы, волосами, смеясь, показал на трех женщин, сжавшихся рядом с лошадьми: «Посмотри на них, они все похожи на старых несушек, с трудом спасшихся от ножа».

      Другие два разбойника тоже засмеялись – смех их напоминал, скорее, рев диких животных.

      Тачам Нойон, ожидая, пока смех смолкнет, некоторое время смотрел на троицу.

      – Чему ты завидуешь, Беркуль Джан? – подал он голос. – Жизнь дает Аллах, он же ее и отбирает. Каждому Аллах дает по своей воле.

      В пещере воцарилось ледяное молчание. Александра сжалась. Она смотрела на все широко раскрытыми глазами, стараясь не пропустить ни одной детали. Ясно было, что трое разбойников задумались над словами Тачама Нойона. Хотя Александра не понимала, о чем они говорят, она чувствовала царившее в воздухе напряжение. Опасную тишину прервал разбойник с раскосыми глазами, поправивший шерстяной колпак у себя на голове:

      – Не сердись, Тачам Нойон!

      – Завидовать нехорошо. Это харам[22]. Вот что я скажу.

      – А на молодую козочку смотреть – богоугодное дело? – спросил Беркуль.

      – Она ребенок. Совсем маленькая.

      Беркуль хрипло расхохотался: «Если она достает до стремени, то все в порядке».

      – Она еще ребенок, – повторил Тачам. Голос его был холодным, как лезвие ножа.

      На этот раз в разговор вмешался разбойник с плешивой головой: «Говорили мне, что вы, ногайцы, тупоголовые, да я не верил».

      Рука Тачама скользнула к поясу из козлиной шерсти: «Зато, говорят, ножи у нас острые, ты не слышал?»

      Александра увидела, что и Беркуль опустил руку на пояс. И тогда разбойник с раскосыми глазами внезапно вскочил на ноги и принялся приплясывать, напевая: «У каждого своя добыча». Плешивый начал ему хлопать,

22

Харам – запретное, недозволенное в исламе.