Побег в Тоскану. Кэт Деверо

этот проклятый пудинг, он сунулся к самому моему уху и сказал, что мне должно быть стыдно. Что я – позорище, и вы все смеетесь надо мной, стоит мне отвернуться. И неудивительно, ведь в платье с глубоким вырезом да плюс вульгарное ожерелье я выгляжу как растолстевшая дама полусвета в отставке. Вот что он мне сказал.

      На том конце молчание. Теперь-то Чарли наверняка меня поймет, думаю я. Уж кто-то, а моя справедливая, честная, безупречно надежная сестра должна меня понять.

      – Мы тогда все прилично набрались, – произносит наконец Чарли. – А в пьяном виде человек может ляпнуть такое, о чем потом станет сожалеть. Я не меньше твоего ненавижу, когда гнобят людей, но Дункан порядочный человек, и я просто не могу поверить, что он действительно хотел…

      – Мне пора. – Приходится соврать: я чувствую, что вот-вот снова расплачусь.

      – Подожди! – В голосе Чарли сквозит отчаяние. – Тори, подожди, я просто…

      – Что?

      – Не понимаю. Просто не понимаю. Я сочувствую тебе, смерть бабушки для тебя тяжелый удар, это естественно, и я согласна, что Дункану случается бывать слегка бестактным, но рвать отношения, которым десять лет, из-за того, что он пару раз оступился… Ну правда. Он тебя не бил, не изменял тебе. (Надо же, как она в этом уверена!) Чего ты хочешь?

      – Знаешь, мне недостаточно, чтобы меня не били и не изменяли мне. И история с бдением – это не пустяки. Он не оступился, Чарли. Он вообще такой, когда посторонние его не видят. Он бессердечный. Ты просто не хочешь мне верить.

      – Нет, правда… – умоляет Чарли, но я бросаю трубку.

      Сколько же трудных разговоров ждет меня впереди. Надо бы разделаться с ними, но я не могу подняться. Я не сплю, но и не до конца проснулась – лежу в каком-то оцепенении. Уже почти одиннадцать, когда дзынькает телефон – пришло сообщение от Кьяры.

      «Ciao, Тори. Высылаю проект договора – я сделала кое-какие примечания по-английски – и список флорентийских юристов. Возможно, вы захотите взглянуть на него. Они все хорошие специалисты, но самого первого, Марко, я знаю лучше всего. Он консультировал некоторых моих клиентов из-за границы, они остались вполне довольны. A presto[10]. Кьяра»

      – Тогда, значит, Марко, – бормочу я.

      Глаза болят, горло саднит, в висках предостерегающе постукивает – верный признак, что пора принять дозу кофеина. Пока не добуду кофе, никому звонить не стану.

* * *

      Мне хочется выглядеть настоящей флорентийкой. Я выплываю из гостиницы под весеннее солнце в своей лучшей, почти немятой льняной рубашке (все итальянцы еще в шарфах и блестящих стеганых куртках, но все же) и, пройдя по набережной, ныряю в лабиринт улиц за галереей Уффици, намереваясь отыскать маленький бар, где можно выпить эспрессо и съесть большую булочку с сахарной глазурью. Но, маневрируя между людьми с чемоданами, людьми, которые держатся за руки, и людьми, которые внезапно останавливаются как вкопанные, глядя в телефон, я замечаю кокетливую доску-раскладушку с обещанием бранчей. Я заглядываю в огромную витрину. Людям, сидящим в кафе, подают яичницу с беконом и

10

До встречи (ит.).