Централийская трагедия. Книга первая. Осень 1961. Кристина Пак

Меня часто мучает бессонница, а с тех пор, как ты написал, что приедешь, я и вовсе не могла сомкнуть глаз и сидела здесь каждый вечер в ожидании.

      Я был смущен, но обрадован такому радушному приему.

      – К сожалению, девочки уже спят. Ты познакомишься с ними завтра. Дорати особенно не хотела ложиться. Ей не терпится повидать старшего брата.

      – Дорати? – с удивлением переспросил я.

      – Разве ты не знал, что у тебя есть сестры?

      Хелена обернула ко мне лицо в анфас. Я обомлел и отвел взор в сторону, но перед глазами все еще стояла ужасающая картина – уродливое лицо девушки. Я отвечал, не решаясь посмотреть на нее вновь:

      – Отец рассказывал об Эшли и Эмбер, когда приезжал. Я видел их фотографии. Но о Дорати я слышу впервые.

      Лицо Хелены было воплощением контраста безупречности и безобразия, божественной красоты и дьявольского уродства. Вспоминая сейчас это лицо, я удивляюсь, каким порой безошибочным отражением души может служить внешность человека.

      Правая сторона лица Хелены была обезображена шрамом от ожога. Кожа была стянута, сморщена и покрыта грубыми рубцами.

      – Что ж, – пожала плечами девушка, – это неудивительно, что твой отец не хочет распространяться об этом… Видишь ли, близняшки Эшли и Эмбер – наши с Полом дочери. Дорати – тоже дочь твоего отца, но не от меня. У него был адюльтер с моей прежней камеристкой, Лили. Не знаю, что Пол нашел в этой вертихвостке и как ей удалось соблазнить его. Ничем не была примечательна. Разве что, без изъяна, – последнее слово Хелена произнесла с особой манерностью, давая понять, что заметила мою растерянность относительно ее шрама. Затем Хелена ненадолго задумалась и продолжала уже с саркастической ноткой в голосе:

      – Впрочем, зря я так говорю… Было в ней много привлекательного, например, чрезвычайная глупость. Таких простушек не обременяют тяжелые раздумья. Даже слабый намек на присутствие мысли не тревожит их слабенький рассудок. В своем безумии они всегда счастливы и по-детски милы. Как можно не очароваться такой наивной дурнушкой, особенно если она обладает румяными щеками и пышной грудью?

      Хелена проговорила это весьма равнодушно. Я отметил одну особенность в интонации ее речи. Казалось, она испытывала презрение непосредственно к Лили, а сам факт адюльтера не сильно ее тревожил.

      Судя по этому небольшому описанию, Лили являла собой полную противоположность Хелены. Последняя не могла похвастаться пышными формами: у нее были узкие плечи и небольшая грудь. Несмотря на то, что неглиже Хелены имело глубокое декольте, в том не было ни малейшего оттенка вульгарности. На ней все смотрелось изящно и женственно. Наивной дурнушкой она, безусловно, тоже не была, о чем свидетельствовал ее острый, с хитринкой, полный глубины и осознанности взгляд.

      – Вы уволили ее? – спросил я, имея в виду Лили.

      Хелена покачала головой.

      – Ирония судьбы, – пожала она плечами. – Миссис Фостер не даст солгать, как мы все за нее тряслись и выхаживали ее, пока она была беременна.