Алексей Хвостенко и Анри Волохонский. Тексты и контексты. Группа авторов

совсем другие чувства: «Душевная песня». А песня «Пускай работает рабочий…» тогда не исполнялась. Да, по-моему, тогда она еще и написана-то не была.

      Дальше началась сплошная рыбная ловля. Поскольку удочка для меня такая же загадка, как для леща, я оставил рыболовов. И отвалил. К слову, меня иногда посылали помогать ловить рыбку. Но сеткой. На Северной Ладоге ловили, на Средней Волге, на Иссык-Куле, на Зеравшане, на Аму-Дарье. И даже один раз на великом (но очень узком) Каракумском канале. Но это в экспедициях. Когда возникала извечная в Стране Советов продовольственная программа (в смысле, жрать нечего). Не для спортивного интереса. Но это отдельная история. Потом расскажу. Если к случаю придется.

      А когда я вернулся к Хвостовой рыбной ловле, картину увидел довольно унылую. Хвост все в той же позиции. Полиэтиленовый пакет почти пустой.

      – Алеша, где рыбка?

      – Боря, я не специалист по ловле рыбы, я специалист по ловле кайфа.

      Что тут сказать? Это у математиков формулы часто бывают невразумительными. Особенно в диссертациях. Причем чем длиннее формулы, тем хуже диссертации. А вот у поэтов формулы бытия чеканные. Даже если они изложены прозой. Ритмической. И очень даже применимы на практике. Ну вы, надеюсь, понимаете, что я имею в виду.

10

      Волшебное время было тогда в конце 1960‑х. Было да прошло. А потом наша с Татой советская жизнь дала крен. В сторону химии. «Ей в другую сторонý». Анри намылился в Израиль. Хвост – в Москву. Что почти то же самое. Я еще пару раз навещал Хвоста в Москве, в Мерзляковском переулке. Там у него была жена – очень образованная красотка Алиса Тилле. Про которую Алеша над дверным звонком написал: «Хвостилле – 2 звонка». Но это действительно уже совсем другая история.

      Да и от Анри Гиршевича течение относило нас в сторону. Мы нечасто встречались. Анри жил уже со второй женой. По фамилии Равдоникас. Дочерью известного историка. Мы были у них в гостях на Васильевском. Отмечался какой-то праздник. Там был также брат жены Феликс, музыкант. Он реставрировал старинные музыкальные инструменты. Этот бивуак Анри Гиршевича производил впечатление. Огромный двусветный зал. Большая гипсовая статуя (не бюст) Сталина. И прекрасный старинный инструмент – наверное, все-таки фисгармония, а не клавесин. Место было кайфовое.

      Но страсть к свободе у Анри была сильнее. И они подали документы на выезд. Я помню, Анри приехал ко мне на работу, когда собрался в эмиграцию. Его дело в ОВИРе уже шло к концу, и он появился у меня в несекретной нашей лаборатории на Крестовском. Думаю, этак в 1973 году. И страстно уговаривал нас с Татой бросить все к такой-то матери и поехать вместе в Израиль. Там, как доподлинно известно, земля течет молоком и медом. Но сионистская пропаганда не убедила нас с Татой. Тогда. О чем я тоже жалею. Но, по правде говоря, не очень.

      Потому что закат империи для нас с Татой выдался похожим на золотую осень.

      Татьяна Никольская

      ХВОСТ ВСЕМУ ГОЛОВА57

I 58

      Хвостенко,

57

Опубл. в: Никольская Т. Л. Спасибо, что вы были… СПб.: Юоллука, 2014. С. 101–111.

58

Глава из книги: Никольская Т. Л. Авангард и окрестности. СПб.: Изд‑во Ивана Лимбаха, 2002. С. 274–282.