Князь Света. Порождения Света и Тьмы. Роджер Желязны

однажды. Посмотрим на спящего Бодхисатву.

      И он повел ее через двери, вниз по лестнице, в нижние покои.

      Подземелье заливал свет, рожденный не факелами, а генераторами Ямы. Водруженную на платформу кровать с трех сторон отгораживали ширмы. За ширмами и драпировками скрывалась и большая часть механизмов. Дежурившие в комнате монахи в шафрановых рясах бесшумно двигались по обширным покоям. Яма, мастер из мастеров, стоял у кровати.

      При их появлении кое-кто из вышколенных, невозмутимых монахов не удержался от восклицаний. Так обернулся к женщине рядом с ним и отступил на шаг, затаив дыхание.

      Это была уже не раздобревшая матрона, с которой он только что разговаривал. Вновь он стоял рядом с бессмертной Ночью, о которой написано было: «Богиня переполнила обширное пространство – и в глубину, и в вышину. Сияние ее развеяло мрак».

      Он взглянул на нее и тут же закрыл глаза. Она все еще несла на себе отпечаток своего далекого Облика.

      – Богиня… – начал было он.

      – К спящему, – прервала она. – Он шевелится.

      И они подошли к ложу.

      И тут перед ними открылась картина, которой суждено было в будущем в виде фресок ожидать паломников в конце бесчисленных коридоров, рельефом застыть на стенах храмов, живописно заполнить плафоны множества дворцов: пробудился тот, кто был известен как Махасаматман, Калкин, Манжушри, Сиддхартха, Татхагата, Победоносный, Майтрея, Просветленный, Будда и Сэм. Слева от него была богиня Ночи, справа стояла Смерть; Так, обезьяна, скорчился в изножье кровати вечным комментарием к сосуществованию божественного и животного.

      А был явившийся в обычном смуглом теле средних размеров и возраста; черты его лица были правильны и невыразительны; когда он открыл глаза, оказались они темными.

      – Приветствую тебя, Князь Света, – так обратилась к нему Ратри.

      Глаза мигнули. Им никак не удавалось сфокусироваться. Все в комнате замерли.

      – Привет тебе, Махасаматман – Будда! – сказал Яма.

      Глаза глядели прямо перед собой – не видя.

      – Привет, Сэм, – сказал Так.

      Лоб чуть наморщился, глаза, покосившись, уставились на Така, перебежали на остальных.

      – Где?.. – спросил он шепотом.

      – В моем монастыре, – ответила Ратри.

      Безучастно взирал он на ее красоту.

      Затем он сомкнул веки и изо всех сил зажмурился, вокруг глаз разбежались морщинки. Гримаса страдания превратила его рот в лук, зубы, крепко стиснутые зубы – в стрелы.

      – Вправду ли ты тот, чье имя мы произнесли? – спросил Яма.

      Он не отвечал.

      – Не ты ли до последнего сражался с армией Небес на берегах Ведры?

      Рот расслабился.

      – Не ты ли любил богиню Смерти?

      Глаза мигнули. На губах промелькнула слабая усмешка.

      – Это он, – сказал Яма; затем: – Кто ты, человече?

      – Я? Я ничто, – ответил тот. – Может быть, листок, подхваченный водоворотом. Перышко на ветру.

      – Хуже некуда, – прокомментировал Яма, – ибо в мире предостаточно листьев и перьев, и мне не стоило