Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858). А. А. Демченко

на казённое содержание по бедности».[270] Кроме нового адреса, текст содержит сведения о братьях Михаила, о тяжёлом материальном положении многодетной семьи и фамилии священника – Тихомолов. Возможно, фамилия Левитский у Михаила «благоприобретенная» и его настоящее имя – Михаил Тихомолов.

      В духовном училище Михаил учился в тех же классах, где значился Чернышевский. Вот его успехи в 1839/1840 учебном году: «Греческий язык – очень хорошо, славянская грамматика – очень хорошо, арифметика – хорошо, латинская грамматика – очень хорошо, Закон Божий – очень хорошо, церковный устав – хорошо, нотное пение – хорошо». По результатам экзаменов следующего года он признан «способностей и прилежания похвальных, успехов похвальных, поведения очень хорошего».[271]

      В одном семинарском классе с Чернышевским Михаил Левитский пробыл первые два года. В среднем отделении (с 1844 г.) его перевели в параллельный класс, и в это время с Чернышевским учился его брат Павел. Из документов видно, что Михаил неизменно входил в первую четверку лучших учеников, не раз награждался книгами за отличные успехи и примерное поведение. Сидели они с Чернышевским на первой скамейке как лучшие ученики.[272] Оба прилежно занимались татарским языком в классе Г. С. Саблукова. В 1844 г. Левитский начал заниматься в классе А. Т. Петровского еврейским языком, и спустя год был лучшим учеником в этом классе.[273]

      Жил Левитский в семинарском общежитии (бурсе) «на полукоште» (полуказённом обеспечении), в ужасающей бедности. По словам Чернышевского, он не имел «другого костюма, кроме синего зипуна зимой и жёлтого нанкового халата летом» (X, 17), случалось, что ему вообще не в чем было ходить в класс (XIV, 101). Придавленный нуждой, он обнаруживал особую восприимчивость к любому проявлению неравенства. Несмотря на дружбу с Чернышевским, «как Николай Гаврилович ни просил его к себе в гости, Левитский, бедный, неотёсанный бурсак, не решился идти к нему, отговариваясь тем, что и одежда у него плохая и он не умеет обращаться в обществе, в особенности в доме такого высокопоставленного лица, каким был Гавриил Иванович».[274]

      Постоянные лишения и крайняя бедность, однако, не забили в нём чувства собственного достоинства, а напротив, обострили его, направляя нередко на дерзкий вызов. Богато одарённая натура тщетно искала выхода в застойном мире семинарской схоластики. «Верно, он думал, думал о том, что дельное, нужное, полезное могло бы из него выйти, но… и взрывало бедняка» (XIV, 101), – писал Чернышевский.

      Ссылаясь на современников, Ф. В. Духовников описывает факты полемических столкновений с преподавателем Закона Божия А. Т. Петровским, которому Левитский «часто возражал». «Ты, Левитский, – говорил ему тот, – настоящий лютеранин: твои возражения не в православном духе». Или: «Ты, Левитский, споришь не затем, чтобы узнать истину, а затем, чтобы выведать мои познания; своими возражениями хочешь показать мою несостоятельность, поймать меня на слове и сконфузить перед целым классом».

270

Там же. Д. 1445«а». Л. 257.

271

Там же. Д. 67. Л. 6, 10; Ф. 402. Оп. 1. Д. 80. Л. 1 об.

272

Воспоминания (1982). С. 42.

273

ГАСО. Ф. 12. Оп. 1. Д.1872. Л. 13; Д. 1892. Л. 64.

274

Воспоминания (1982). С. 43.