Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858). А. А. Демченко

„Русского вестника” так называемые на семинарском языке „задачи”, то есть сочинения, маленькие диссертации, писанные мною, когда я учился в философском классе Саратовской семинарии. Редакция может удостовериться, что в этих „задачах” написано то же самое, что должно быть написано в статье г. Юркевича» (VII, 726).

      Другое дело, когда речь идёт о несовместимости теоретических представлений Чернышевского с наблюдаемыми им событиями и фактами конкретной действительности. В какой форме выражалось понимание им степени подобной несовместимости, неизвестно. Ретроспективные суждения на этот счёт, содержащиеся в автобиографических заметках, – единственный здесь материал, рассмотренный в предыдущих частях книги с учётом характера автобиографии и времени её создания. По-видимому, можно говорить лишь о том, что расхождения теоретических постуляций с живой жизнью не стали в семинарские годы фактом размышлений Чернышевского, создавая в его сознании «путаницу невообразимую, неудобомыслимую» (I, 671). И круг чтения, оказывавший влияние на формирование ранних убеждений, характеризовался в автобиографии как «смесь Голубинского и Феофана Прокоповича с Ролленом в переводе Тредьяковского и всяческими романами, журнальными статьями и учеными книгами всяческих тенденций, – от „Вечного Жида” Сю до сочинений Димитрия Ростовского, до Диккенса и Белинского» (I, 597).[264] Сочинения Белинского Чернышевский читал, конечно, в «Отечественных записках». А. Н. Пыпин свидетельствовал, что этот журнал 40-х годов бывал в доме Чернышевских-Пыпиных: «В первых классах гимназии я знал „Отечественные записки” и очень сокрушался, что не всё мне было понятно, например, статьи писателя Искандера; мать успокаивала меня, что для меня это ещё рано читать и что я скоро буду понимать всё это».[265] Однако упоминания Белинского и Герцена, как это видно из контекста приведённых высказываний, не дают оснований для далеко идущих выводов о решающем влиянии этих писателей на убеждения юного Чернышевского и его двоюродного брата. Подобное влияние со всей определённостью скажется много позже.

      И всё же обращение к философскому трактату Голубинского, не входящему в учебные программы семинарий, чтение современных журналов, недоступных другим семинаристам, произведений Лермонтова, Диккенса, Жорж Санд, сочинений Белинского и Герцена, прекрасное знание историко-богословской литературы, изучение языков, не преподаваемых в семинарии, – всё свидетельствовало о быстро развивающемся уме, о страстных поисках ответов на мучившие вопросы мировоззренческого и житейского планов, о стремлении выйти за пределы узкой семинарской школы.

      7. Михаил Левитский

      «Первый мой друг» – назвал Чернышевский Михаила Левитского, своего соученика по семинарии; «мы с Левитским не могли пробыть двух дней не видавшись» (X, 17).

      Печатные сведения о Левитском необычайно скупы: полторы страницы в работе Ф. В. Духовникова и краткие биографические

264

В «Полном собрании сочинений» Н. Г. Чернышевского слова из автобиографии напечатаны с пропуском имени Сю. Текст цитаты уточнён по автографу и кн.: Лит. наследие. Т. 1. С. 33.

265

Воспоминания (1982). С. 109.