Истеричка (сборник). Ирина Крицкая

вскочила на стул и крикнула: «Я сейчас прыгну». Да, крикнула, но не прыгнула. Она стояла на стуле, держалась за раму, двумя руками, и снизу в проеме окна был виден темный маленький силуэт.

      После этого муж закричал на нее – то, что все свидетели услышали. «Истеричка! Истеричка! Истеричка!» – он со слезами, с кровью это выплюнул и сразу сел в такси, в первое, случайное, из тех, что дежурили во дворе на парковке. Он уехал, а Лиза еще немного постояла.

      В сумерках, вечером, с высоты пятого этажа никто ее лица не видел, и даже те свидетели, которые слышали голос, не смогли сказать, как она выглядела. Были слезы – не были, покраснела она или побледнела, замерзла она на ветру или ее кинуло в жар… Никто не знает, что страшного могло произойти за две минуты в ее сознании. Все говорят только о том, что видели: когда такси отъехало, Лиза упала на асфальт.

      И сразу, сразу после этого полета, начались вопросы. Как она могла? Как вообще такое могло случиться? И почему? Почему?..

      А потому!

      Потому что не надо стоять у открытых балконов! Не стоит курить у низких перил, нельзя подниматься на отвесные скалы и залезать на крышу тоже нельзя в тот момент, когда нервы могут подвести. Это обычное правило безопасности, почему-то его не вешают в виде таблички рядом с пожарным щитом. Нас учат с детства, как переходить дорогу. «Налево-направо посмотри» – это мы запомнили. «Не стой на рельсах, а то получится «Анна Каренина» – это тоже вошло в сознание, а по поводу высоты никто не предупредил. Каждый год в нашем городе разбивалось человек по двадцать, но нигде, ни в одной газете не пропечатали: «Люди, пребывание вблизи открытых балконов в возбужденном состоянии опасно для вашей жизни».

      О том, что Лиза в больнице, нам сообщила Чернушкина. Она вышла к доске, поднялась на кафедру, кутаясь в шарфик, как обычно зимой она кутала свои колючие плечи. «Ребята! Ребята! У меня объявление», – она звала нас, но мы не слушали, мы собирались домой и шумели. Чернушкина откашлялась и закричала громче: «Ребята! Наша Лиза в реанимации! Лиза в ре-а-ни-ма-ци-и!»

      – Да! – Бражник ей это сейчас припомнил. – Ты залезла на кафедру! Вот скажи, почему ты всегда лезла на кафедру? Почему ты не могла встать просто у доски или у стола – и нормально сказать… Откуда у тебя этот поставленный голос?

      – А потому что вы вечно орали! Вы не слушали мое объявление!

      – Да ты задолбала всех своими объявлениями! Ты все время лезла на трибуну, и ведь какая упорная – ты влезла, и теперь тебя оттуда не снимешь!

      – А ты вообще в курсе, что я звонила в больницу? Я волновалась! Спрашивала о состоянии… Я матери звонила! А вы все побежали жрать! Курить и жрать вы побежали…

      Бражник потянул воротник на рубашке, ему было жарко, он хотел расстегнуться и никак не мог ухватить маленькую пуговку. У Бражника выросли руки, я заметила, раньше его пальцы были тонкими и длинными, а теперь они большие и мягкие.

      – Да, я купил котлету, – он сказал, – но я был в таком состоянии… Ты понимаешь, я был как под наркозом. Вот