В отражении бытия. Василий Львович Попов

ненормальный!

      «Когда тебя так часто говорят, что ты ненормальный, ты постепенно становишься таковым…».

      Я всегда вижу сны под самое утро.

      Движущаяся колонна из жирных мохнатых гусениц и перламутром переливающихся огромных жуков, а в небе кружат разномастные насекомые: яркие бабочки, назойливые мухи, стрекочущие стрекозы.

      Возле всей этой шевелящейся массы ложа для важных персон – где пауки тарантулы, жабы… крысы – эти иноформы жизни, разносчики всевозможных инфекций, одетые в черно-коричневые одежды, с гордым видом восседают на стульях с высокими спинками, обитыми красной материей.

      Раздаются одиночные восхваляющие крики. Их подхватывает толпа.

      Внезапно все становиться на свои места. Вместо уродливых насекомых проявились машины с военной техникой, а также марширующие, одетые в нацистскую форму молодчики.

      В синем небе на высокой скорости проносятся военные самолеты.

      Я же стою на балконе, здесь рядом со мной и Сани. Развеваются флаги с нацистской символикой, фронтальная часть балкона выложена символами и геральдикой рейха из живых цветов. Эстетически это красиво, ведь все вокруг цветет – живёт… Приятные и счастливые улыбки на лицах, собравшихся. Солдаты, чеканящие шаг по площади, гордо смотрят на лидера, стоящего около меня. Отто. Диктатор, восхищенный происходящим в атмосфере триумфального торжества. Находясь в эйфории, Отто произносит, поворачиваясь ко мне и глядя в глаза:

      – Вот оно – будущее, Бруно....

      Даже во сне я понял, что это сон. Внезапно все солдаты разбегаются, превращаясь снова в жуков, пауков, тараканов, а самолеты разлетаются бабочками и стрекозами в разные стороны.

      – Это русские! – произносит Отто обеспокоенно и, развернувшись, мгновенно забывая обо мне уходит вглубь здания.

      Я провожаю его взглядом, проходящего мимо часового и стоящего рядом с ним человека со знакомым лицом. Да это же Макс!

      – Это же Макс… – С этими словами просыпаясь я открываю глаза.

      Слой липкого пота холодит тело.

      – Это не Макс! Это твоя бабушка, и она ждет нас сегодня на яблочную шарлотку, – сообщает Сани, наполовину вываливаясь из шелкового халата и шаря рукой по моему телу, там, где шарить абсолютно неприлично.

      – Это Макс. – Я нервно отталкиваю её от себя. – Он мне приснился, с ним что-то случилось. Когда он приходит ко мне во сне, всегда что-то случается…

      Резкий подъем. Контрастный душ. «С ним что-то случилось», – повторяю, намыливаясь. С этой фразой вытираюсь и одеваюсь.

      – Да что случится с Максом? В психушке твой сумасшедший друг.

      – Не смей так о нем! Я буду кофе….

      – Он на кухне…, как заваривать ты вряд ли забыл…

      – Завари тогда кому-нибудь другому

      Коридор. Лестница. Дверь на улицу.

      – А ты можешь…

      Что я могу, осталось за дверью. Возле машины слышу бой стекла о бетон дорожки.

      Моя парфюмерия летит мне вслед, за ней бритва и что-то еще....

      Я всегда знал: у шизофрении женское лицо. Жаль,