Машина наказаний. Василий Гавриленко

в Москве у дяди работать будешь? – спросил Прыковский.

      – А то где же? – жуя, проговорил Иноненко. – Коль дядя шофер?

      – Верно, Максим Петрович, – заговорила женщина с бородавкой на верхней губе. – Нужно детям помогать. Кому они, если не нам, нужны?

      Краснолицый мужик, должно быть ее муж, толкнул ее локтем, и женщина замолчала. После этого разговоры в кухне сошли на нет, и жильцы разбрелись по комнатам.

      Максим Петрович выудил из миски последнюю макаронину, быстро сполоснул посуду над раковиной.

      – Пойдем, Архип, – сказал он, подмигнув. – Помидор-то возьми…

      Комната Иноненко уже была погружена во мрак и, завесив окно шторой, агент включил свет.

      – Постелю себе на полу, а ты ложись на диван.

      Архип запротестовал, но Максим Петрович был непреклонен. Он достал из шкафа старый матрас, свернутый в толстую трубку.

      «Уже не раз встречал лаборантов, – подумал Архип. – Наверно, и Кирилл спал на этом диване».

      Иноненко тем временем снял с дивана засаленное покрывало и переложил его на матрас, а на диван постелил клетчатое байковое одеяло.

      – Ну вот, Архип… – немного смущаясь, сказал он. – Чем богаты…

      – Спасибо.

      Архип медленно опустился на диван – ему показалось, что он лег в гроб. Максим Петрович выключил свет. Через пару минут послышалось его свистящее дыхание. Должно быть, заснул.

      «Странный человек, – подумал Архип. – Участвует в покушении на своего вождя и так спокоен. Что им движет? Да, он же указал на Ленина… Но откуда ему знать про завещание? Просто догадался, читая ленинские книги? Идейный… Ну, а я? Что движет мной? Премия по итогам квартала? Нет, конечно. Честолюбие! Конечно, мое проклятое честолюбие».

      Архип иногда бывал честным с самим собой и в такие минуты, послав взгляд внутрь своей души, он находил там жажду славы – архаизма человеческой цивилизации. Подозревал он, что и Кирилл с Ярополком рискуют жизнями не ради поощрительной грамоты.

      – Архип.

      Хриплый шепот Иноненко заставил Архипа вздрогнуть.

      – Да?

      – А как там, у вас, хорошо живется?

      Архип на секунду задумался, пытаясь сконцентрировать свои ощущения на этом вопросе.

      – Нет, – честно признался он.

      Максим Петрович тяжело вздохнул, пробурчал что-то сквозь зубы и, повернувшись головой к стене, захрапел.

      Нет, там было не лучше, Архип уже в этом не сомневался: диктат информации ничем не лучше диктата человека, и то и другое направлено на порабощение человеческой души, хотя и разными путями. Если ты досконально информирован – это еще не значит, что ты свободен. В конечном итоге всеобщая информированность привела к невысказанному запрету необходимых для душ меньшинства знаний. Так произошло с поэзией, искусством, религией – большинство съело меньшинство, но счастливее от этого, конечно, не стало.

      Ходили и слухи об информационных пытках, совершаемых в недрах Интеллектуальной Библиотеки, о репрессированных