Под прикрытием Пенелопы. Игорь Агафонов

хоть на бутылке: убьёшь себя, родной ты наш, коли не меру употребишь. «Другой вопрос, – рассуждал Миронов по инерции или по привычке, – растиражированное словцо (на пачке или бутылке) также, говорят, способно сотворить психологический срыв в человеке… так что, глаза завязывать?»

      Его обогнал паренёк. Миронов с запозданием угадал в нём девчонку, одетую под мальчишку… Она обернулась и сказала:

      – Там впереди крутая горка, очень скользкая.

      Миронов кивнул.

      Девчонка стала спускаться с пригорка, опять оглянулась на угрюмого прохожего и улыбнулась:

      – А я с работы иду…

      И Миронов вдруг понял, что эта дурочка счастлива. Счастлива тем, что её взяли вот куда-то там на работу, и, значит, она кому-то теперь нужна. И сейчас ей не терпится поделиться этой своей причастностью, своей удачей со всяким встречным, – по её меркам, удачей неописуемой. Потому что наполнена счастьем она, что называется, до краёв…

      «А ты вот признайся, – укоризненно выговорил себе Миронов, как бы очнувшись и вынырнув из своего омута переживаний, – признайся уж, – подумал ведь, в первый момент, признайся, подумал же: „Чёрт бы тебя побрал со своими новостями!“ – Ведь так?.. Да, где уж тебе понять её радость. Она-то счастлива, а ты – уже разочарован… Ты уже забыл, что такое счастье».

      Заметим от себя: не Бог весть, какое наблюдение. Уж не кокетство ли это перед самим собой?

      3.

      Миронов решил, наконец, с кем ему расслабиться, и завернул в организацию – к Волохе.

      Хотя с Волохой – это всегда риск. Потому как с ним всякий-то раз Ейей попадал если не в историю, то в анекдот точно.

      Кое-что он уже разместил в своём «Пособии…»:

      «С моим приятелем В. я вечно попадаю в истории… Так что даже стал при встрече с ним мысленно, а то и вслух проговаривать: «Фирма веников не вяжет!» – как бы вместо заклинания: чур меня, чур тебя. Пример? Пожалуйста. Вот давеча…

      Что-то он тащил в обеих руках – какие-то тяжеленные пакеты – и вдобавок под мышкой зонт с этакой массивной ручкой-закорючкой, который у него то и дело выскакивал да ещё открыться норовил. Предлагаю: давай помогу. Да ладно, говорит, не тяжело. Ты зонтик лучше возьми. Ну, я взял да и сунул в целлофановый пакет-сумку. У метро расстались. А ближе к эскалатору меня тормозят:

      – Пр-рашу в-вас пройти с-со мной.

      Я особо никогда и не взбрыкивал, когда ко мне власти обращаются да ещё так вежливо. Даже если и в облике малорослого сержанта. И даже если у самого турникета, через который можно, в сущности, перемахнуть да и дёру дать. Лишь подумал: интере-есно. Мульён раз в любом виде – в смысле, при любом градусе – хаживал в это метро и ничего, сходило. А тут нате вам – просим любезно.

      Сержант ввёл меня в небольшое помещеньице, и там, под прикрытием другого – более крупного милиционера – принялся обыскивать.

      – Это