За каждый метр. «Лейтенантская проза» СВО. Андрей Лисьев

в его движениях чувствуется основательность.

      – А откуда вы? – спрашивает Проза водителя.

      – Из Омской области.

      – А кем были на гражданке?

      Водитель поворачивает голову к Прозе, смотрит на него настороженно, его румяные щеки несколько противоречат волевому подбородку и губам, собранным в узкую полоску. Пауза затягивается, водитель то и дело поглядывает то на собеседника, то на дорогу впереди, наконец решается:

      – Главой сельской администрации.

      – Ого! – смеется Проза. – И людьми руководили?

      – Ну так, было дело.

      – А здесь простой водитель?

      – Угу. Я тут отдыхаю. Душой.

      – А в полку об этом не знают?

      – Ну, они не спрашивали – я не говорил. И вы не говорите. Добро?

      – Хорошо.

      – Всему свое время, – задумчиво говорит водитель.

      – Это вы про судьбу?

      – Угу. Это ж правило: судьбу не дразнить, от судьбы не отказываться.

      – Судьбу не дразнить в том смысле, что не заигрывать с ней?

      – В том смысле, что на рожон не надо лезть. Позовет – пойдешь.

      Пробитая грузовиками колея уводит машину с асфальта, УАЗ ныряет в кювет и скребет покрышками понтонную переправу. Река узкая, рядом полностью разрушенный мост, на его каменных опорах надпись мелом крупными буквами: «Слава воинам-мостостроителям!»

      На противоположном берегу начинается частный сектор, дома в основном уцелевшие. Надписи на калитках: «Здесь живут люди», «Здесь живут», «Занято». Видимо, «люди» – это местные жители, а «занято» без уточнения – военные. Но бойцов за заборами не видно, лишь изредка мелькнет замаскированная машина.

      – Все забито войсками, – говорит водитель. – Если командир требует сменить точку дислокации, все кивают, но никто не шевелится. Некуда перебираться. В каждом доме кто-то сидит.

      УАЗ въезжает в квартал многоэтажной застройки, у патруля военной полиции снижает скорость, Проза успевает разглядеть на газоне двойной мемориал: один с красной звездочкой, второй – «жовто-блакитный».

      – Это кому мемориал?

      – Пограничникам.

      Эта часть города уцелела. Ели без макушек, но стекла целые. Проза понимает, что город – точно не Северодонецк. Уж больно далеко они отъехали. Но карта на смартфоне «зависает».

      – А белые наклейки на окнах – это что? – спрашивает он.

      – Ну, тут две версии, – отвечает водитель. – Окна им наши уже поставили, может быть, это – просто наклейки продавца несодранные. Живут же в основном старики. Либо, я слышал, они иконки на стекла наклеивают, чтобы окна уцелели.

      Из соседнего двора с шелестом бьет «Град». Проза оглядывается. Под каждым деревом, под каждым навесом, козырьком, в узких пролетах между домами – везде стоят военные машины: уазики, КамАЗы, одинокая «мотолыга». Ни танков, ни БМП, ни БТР не видно. Вероятно, фронт далеко, серьезная техника там. Но раз «Град» бьет, значит, не так уж и далеко. Несколько