Марионеточник. Татьяна Корсакова

мамок, – сообщила Аграфена. – Сироты они.

      – Пожалуйста, люди добрые, откройте дверь. Помогите нам! Позовите на помощь!

      – Нам? – Арес со Стэфом снова переглянулись. – Сколько их там вообще?

      – Сейчас узнаем! – Аграфена подошла к небольшому окошку, отодвинула плотную льняную занавеску. Действовала она так быстро, что Арес не успел среагировать.

      Снаружи никого не было. Или тот, кто стоял за дверью, был вне поля зрения. Но польза от этого действия всё равно была: стало очевидно, что они не сгорят заживо. Дыма без огня, конечно, не бывает, но открытого пламени всё-таки не было. А ещё стало очевидно: даже если бы их не разбудили незваные гости, то спать им всё равно оставалось недолго. Над острыми пиками старых болотных елей уже занималась заря. А дым вполне мог оказаться не дымом, а приползшим с болота туманом. Или не туманом. Михалыч упоминал что-то про пожары на торфяниках. Могло натянуть…

      – Ну что же вы? Не оставляйте нас на верную погибель! Здесь волки! – В дверь больше не стучали, а скребли слабо и жалобно.

      – Ещё и волки, – сказал Стэф задумчиво.

      Тут же, словно в подтверждение слов той, что молила о помощи, послышался далёкий волчий вой. Или не слишком далёкий? В сумерках и тумане было тяжело оценить расстояние.

      – Кто ты? – громко и требовательно спросила Аграфена. Наверное, ей надоела неопределённость. – Покажись! Назови своё имя!

      То ли ночной гостье было приятнее разговаривать с женщиной, то ли она просто сочла требование Аграфены здравым, но почти сразу же за окном появилось женское лицо. Дамочка была круглолицая, щекастая, растрёпанная, одетая не по погоде и не по моде – в рваный ватник и резиновые сапоги. Вид она имела отчаявшийся и испуганный. За её спиной маячил кто-то ещё. Арес подошёл поближе к окошку, всмотрелся. За дамочкой стоял хлипкий мужичок. Этот тоже был в резиновых сапогах, но в брезентовом дождевике цвета хаки. Из растительности на голове его имелись лишь густые «чапаевские» усы, сама же голова была лысой, как бильярдный шар.

      Вид и у дамочки, и у мужичонки был удручающе-несчастный. Даже детишки-марёвки выглядели бодрее, чем эти бедолаги. Кстати о марёвках…

      Арес обернулся и спросил у Аграфены:

      – Марёвки бывают взрослыми?

      – Нет. – Она помотала головой. – Насколько я знаю, марёвками становятся только дети.

      Снаружи снова послышался волчий вой. Женщина вздрогнула, испуганно поёжилась, обернулась на мужичка. Тот каким-то суетливым движением огладил усы, сказал срывающимся фальцетом:

      – Хозяева… вы это… вы совесть имейте! Люди вы или кто?

      – А вы? – резонно поинтересовался Арес.

      – Не понял?.. – Мужичок отступил на шаг, обернулся на женщину. По её лицу катились самые настоящие слёзы.

      В душу Ареса закрались сомнения. Если эти двое не марёвки, тогда кто? И что делают ночью на болоте?

      – Вы кто? – спросил он, а потом тронул за плечо Аграфену. – Узнаешь их?

      Она растерянно покачала головой.

      – Эти вроде не босые. Одеты, правда, олдскульно, но, может, в деревнях так принято?

      – Я