Все мои дороги ведут к тебе. Ольга Шипунова

целковым перед его носом, и то и дело умоляюще поглядывал на своего приятеля. Лейтенант с усмешкой наблюдал за всем этим. Наконец, не выдержал и с ласковой улыбкой сказал торговцу, взглянув на него из-под иссиня-черных бровей:

      – Давай, дорогой, не томи нашего гостя, уступи за целковый, – он учтиво поклонился торговцу, приложив руку к сердцу. – С почтением к твоему делу! Уважь Мурат-бека.

      Услышав названное имя, торговец вознес руки к небу и несколько раз поклонился, а потом, заглядывая в глаза лейтенанту, несколько раз кивнул и на местном что-то быстро и непонятно заговорил. Руки его проворно сдернули с веревки избранный платок, пару движений – и легчайшая материя изящно сложилась в упругую мягкую стопку, которую торговец также умело завернул в тонкую белую бумагу, перевязав изящной тесьмой.

      – С превеликим почтением к внуку уважаемого бека, – с сильным диалектом проговорил торговец и поклонился, протягивая сверток.

      – Вот так бы и сразу, – обрадовался поручик и, подхватив сверток, сунул торговцу в ладонь деньги. – Спасибо, дорогой, матушка моя будет счастлива! – не унимался поручик. Но торговец даже не взглянул на него, а с почтением поклонился лейтенанту и произнес:

      – Счастья и дней сладких как мед твоей матушке.

      Лейтенант коротко поклонился и тут же вскочил на свою темно-гнедую лошадь и повелительно скомандовал:

      – Поручик, нам пора!

      Поручик сунул под мундир сверток и, широко и довольно улыбаясь, неуклюже раскланявшись, тоже вскочил на своего каштанового жеребца. Оба офицера стремительно промчались по площади, пугая собак и прохожих, мимо гор специй, и устремились в направлении шоссейной дороги.

      Оставив позади виллы и домишки, вздымая после себя облака пыли, офицеры несколько сбавили шаг.

      – Почему так? Почему мне не уступал, а тебе вмиг уступил, а? – поручик поравнялся с лейтенантом и пристально взглянул на него.

      – Русские не умеют торговаться, а потому местные не желают вам уступать. И вообще, надоело смотреть на эту канитель. Мы итак уже задержались, ты еще со своим платком. Что за бабские у тебя привычки? – он с усмешкой посмотрел на друга. – Мимо лавки пройти не можешь.

      – Почему бабские? – обиделся поручик. – Это ты, лейтенант, у себя дома, а я тут мало что знаю, вообще-то я еду на именины вашей сестрицы, не могу же я с пустыми руками, а? И вообще, что за Ашаев Мурат-бек? Что за местный бог, от одного имени которого торговец шелковым стал, как этот самый платок? – он похлопал себя по груди, где лежал за мундиром сверток.

      – Это мой дед, – спокойно сказал лейтенант. – Бог – не бог, а его имя здесь все знают.

      – В его честь тебя назвали? Что ж ты никогда не рассказывал о нем? – поручик с интересом посмотрел на приятеля.

      Мурат, старший сын Павла Ивановича и Катерины Муратовны Кадашевых, лейтенант от артиллерии Эреванского полка, высокий, могучий, с черными изогнутыми бровями и прямым острым