Между небом и гаражами. Арсен Даллан

при этих словах с соседней кровати донеслось:

      – Тоже мне новости! Классика.

      Ильдару было тяжело двигаться, поэтому он не пошевелился, но я обернулся:

      – Что, простите?

      Забулдыга посмотрел на меня как ни в чем не бывало. Лицо его было непробиваемым:

      – Ничего, давай дальше.

      Он даже не моргнул. Смотрел на меня широко раскрытыми глазами, как будто его комментарии – само собой разумеющееся явление, а мы у него на докладе.

      Я хотел было сделать замечание, что подслушивать чужие разговоры неприлично, но в это время зашла медсестра. Хотя, судя по ней, это была скорее медбабушка или медзавхоз: большая, неопрятная, грубая.

      – Ну, все нормально? – спросила она с таким вызовом, что даже припадочный вряд ли посмел бы пожаловаться. – Через 10 минут приемный час будет окончен, – она уставилась на меня и ждала реакции.

      – Ну 10 минут-то есть? – я не нашел ничего лучше, чем попытаться защищаться.

      – Только десять и есть. Я же говорю, что за народ… – она вышла и так хлопнула дверью, что та снова открылась от удара.

      – Господи, как тебе тут будет тяжело, Ильдар, сочувствую.

      – И не говори.

      – Где мы остановились? А, да, ты говорил, о том, как осознал, что уже ничего не исправить.

      – Да-да, это был тот самый момент, когда понимаешь, что умер… Это было не похоже на молнию или что-то там еще. Это как окно замерзает, медленно-медленно – и вот уже не видно ничего. Во мне неторопливо крепла мысль, что нельзя откатить время назад, даже на 10 секунд, и повернуть на этом злосчастном шоссе как надо! А вначале так хотелось взять и переиграть, как в шахматах: отыграть ход, чтобы не срубили! Знаешь, на что это еще похоже?

      – На что?

      – Ты в детстве ронял, например, яблоко на пол? Уронил и тут же поднял. Смотришь на маму. А она говорит строго: «Выкинь». А ты с ней торгуешься: «Мама, ну пожалуйста, оно всего лишь на секундочку же упало!» Канючишь-канючишь, и в итоге мама сдается и говорит: Ладно, ешь, только помой сначала». Так же и здесь. Хотелось сказать: «Я ж только на секундочку заехал на встречку, ну пожалуйста, пустая же дорога была, ну темно же было, я ж трезвый…» И еще миллион доводов, лишь бы позволили дальше жить!

      Я киваю: такое чувство мне знакомо. Бывало не раз.

      – И вот потихоньку я понимаю, что ничего исправить нельзя, что на этом конец. И в голову начинают лезть мысли о недоделанных делах, о несказанных словах. Валом – прямо как в фильмах. Вспышка за вспышкой, неконтролируемо, – Ильдар руками изображает вспышки, как будто стряхивает воду с пальцев.

      – Да херня все это, – сосед таки не выдержал. Все время, пока Ильдар говорил, он кряхтел, сопел, шмыгал носом – всячески показывал свою готовность вступить в разговор. И вот наконец он решился:

      – Фигня всё. Каждый раз одно и то же. Уже слушать тошно. Недоделанные дела, планы, большая жизнь – тьфу! Кто вас этому вообще научил, где нахватались?