Око небесное. Филип К. Дик

в комнате теперь смотрели на него. Он закашлялся, отчаянно зарделся, беспомощно попытался найти какой-то ответ.

      – Доктор, – умудрился он произнести наконец, – думаю, что я зайду сюда как-нибудь в другой раз.

      С озабоченным видом Тиллингфорд снял очки и внимательно взглянул на собеседника.

      – Джек, ты плохо себя чувствуешь?

      – Я очень сильно нервничаю. Потеря работы… – Тут же Хэмилтон добавил: – И другие проблемы. Мы с Маршей буквально вчера попали в страшную аварию. Новый отражатель не сработал, и нас окатило жестким излучением – там, на Беватроне.

      – О да, – согласился Тиллингфорд. – Я слышал об этом. К счастью, никто не погиб.

      – Эти восемь человек, – взял слово один из молодых аскетов-инженеров, – не иначе были ведомы Пророком. Они упали с очень большой высоты.

      – Доктор, – хрипло сказал Хэмилтон, – не могли бы вы порекомендовать мне хорошего психиатра?

      Лицо пожилого ученого буквально застыло; он явно не верил своим ушам.

      – Кого? Мальчик мой, у тебя плохо с головой?

      – Да, – ответил Хэмилтон. – Судя по всему.

      – Так, мы обсудим это позже, – коротко сказал Тиллингфорд перехваченным голосом. Нетерпеливым жестом он отослал прочь двух своих инженеров. – Спускайтесь в мечеть, – велел он, – и медитируйте, пока я вас не вызову.

      Те повиновались, одарив на прощание Хэмилтона внимательными задумчивыми взглядами.

      – Ты можешь довериться мне, – тяжело сказал Тиллингфорд. – Я твой друг. Я знал твоего отца, Джек, и он был великим физиком. Таких больше не делают. Я всегда возлагал на тебя большие надежды. Что сказать, я был разочарован, когда ты стал работать в «Калифорния Мэйнтенанс». Но, конечно, всем нам надо склониться пред Волей Космоса.

      – А могу ли я задать несколько вопросов? – Холодный пот стекал по шее Хэмилтона, прямо на его крахмальный белый воротничок. – Это ведь все еще научная организация, не так ли? Или?..

      – Все еще? – Тиллингфорд был явно озадачен. Он вынул из безвольных пальцев Хэмилтона свою книгу. – Не понимаю, к чему ты клонишь, мальчик мой. Говори конкретно.

      – Давайте скажем так. Я был оторван от жизни. Глубоко погрузившись в свою работу, я потерял контакт, связь с тем, что делают остальные в моей профессии. И, – закончил он отчаянно, – я совершенно не представляю себе, что происходит и в других областях. Может быть… вы могли бы кратко ознакомить меня со всеобщей картиной?

      – Да, общая картина, – повторил Тиллингфорд, кивая с пониманием. – Что ж, обычное дело, потерять с миром связь – таковы издержки избыточной специализации. Честно говоря, я и сам не слишком многое могу тебе рассказать. Наша работа в EDA расписана довольно жестко, можно даже сказать, «предписана». У себя в «КалМэйн» ты разрабатывал оружие для использования против неверных – это просто и понятно. Абсолютно прикладная наука, ведь так?

      – Именно так, – согласился Хэмилтон.

      – А здесь мы